Ныне ответы на эти вопросы пытается дать целая специальная дисциплина – транзитология (раздел политической науки о переходе к демократии). В ее рамках оказалось возможным установить, что демократия не возникает «по умолчанию» в случае распада или свержения авторитарной власти и не создается усилиями демократов (как бы ни были чисты их намерения). Демократия представляет собой исход конфликта внутри элит, причем отнюдь не обязательно демократия станет результатом перехода. Само по себе падение недемократического режима (аналогичное краху власти КПСС в 1991 году) еще не гарантирует получение благ демократии. Формирование устойчивой демократии – это длительный процесс постепенного расширения общественного контроля за государственной властью, расширения и реального обеспечения прав человека. Иллюзией было бы считать, что какая-то страна прошла этот путь до конца. Другая иллюзия – что может быть какая-то универсальная модель демократии. Американская демократия отличается от французской, французская от скандинавской, скандинавская от индийской и т. д. Чтобы быть устойчивой, демократия должна опираться на национальный опыт развития. Вот почему «экспорт демократии» редко приводит к желаемому результату. В любом случае (как, например, это показывает Растоу) национальное единство и суверенитет – важные предпосылки формирования реальной демократии. Еще одна важная мысль (ее отстаивают, в частности, Бирюков и Сергеев) – модернизация не сводится только к демократизации. Формирование конкурентоспособной рыночной экономики, современной науки, эффективной бюрократии – не менее важные аспекты модернизации. Общества, ушедшие с пути модернизации, обречены на исчезновение.
Т. ПАРСОНС. СИСТЕМА СОВРЕМЕННЫХ ОБЩЕСТВ[13]
«Современный тип общества возник в единственной эволюционной зоне – на Западе, который, по сути, представляет собой часть Европы, ставшую наследницей западной половины Римской империи к северу от Средиземного моря. Следовательно, общество западного христианского мира послужило отправной точкой, из которой „взяло начало“ то, что мы называем „системой“ современных обществ. Независимо от того, оправдано или нет рассмотрение средневекового западного христианского мира как единого общества, пришедшие ему на смену территориальные государства и культурные образцы, называемые национальными, получили такое развитие, что для эпохи современности весь этот комплекс может рассматриваться только как система обществ».
Нет дела, коего устройство было бы труднее, ведение опаснее, а успех сомнительнее, нежели замена старых порядков новыми.