Вся правда о либералах. Как я стал русским патриотом

Кроме русской литературы, музыки и живописи есть еще колоссальная научная традиция и школа, также являющаяся одним из столпов книжного знания. Изгоняя из образования русский язык, Украина лишает себя возможности включать в свое миропонимание исследования античности, Средневековья, истории мировых культур, колоссального объема гуманитарных исследований в самых разных областях. Украинским гуманитариям и интеллектуалам будущих поколений придется формировать свои представления о мире, опираясь на труды Степана Андреевича Бандеры или Николая Ивановича Михновского. Насколько широким в результате окажется диапазон их мышления и миропонимания, это большой и отнюдь не безответный вопрос.

Вместо заключения Путь воина

Это отнюдь не Запад поднял свои полки и вывел их на поле боя. Нет, его как раз все абсолютно устраивало. Это война, объявленная нами. Победа в ней не предрешена, но сама готовность сражаться за свое достоинство — это уже победа.

Множество знакомых и незнакомых мне людей живут последние два-три года предчувствием неотвратимой катастрофы, о чем они время от времени оповещают своих друзей и читателей в социальных сетях.

Этот фон повышенной тревожности и фрустрации, который можно выразить словосочетанием «что-то будет», если и не стал общим задником всех наших размышлений о будущем России, то уж точно является каким-то очень мощным источником психолингвистического воздействия на значительное число людей.

Любой изгиб в мировой и внутренней политике трактуется в этой атмосфере массового невроза как еще один шаг на пути к неминуемому Апокалипсису.

При этом не так важно, каких политических взглядов придерживается свидетель разверзнувшейся под нашими ногами бездны.

Для представителей либерального сообщества наведение порчи на Россию посредством заклинания «все пропало» является дежурной реакцией, чем-то вроде безусловного рефлекса.

Они, правда, не испытывают в связи с этим никакого душевного дискомфорта: для них гибель и разложение страны является закономерным и ожидаемым итогом поврежденной природы родного Отечества. Чему быть, как известно, того не миновать.

Удивительно, что люди с государственнической позицией подпадают под обаяние этой логики, угадывающей за каждым поворотом новую, куда более тяжкую беду.

Правда, в отличие от либеральных собратьев их открывающиеся горизонты упадка ввергают в депрессию, вынуждая с мучительным и горестным недоумением вглядываться в любую новую трещину, якобы свидетельствующую о том, что Россия теряет свои позиции под тяжестью нагромождаемых обвинений и санкций.

Правда заключается в том, что жить в мире, нешуточно ополчившемся против России, выдумывающем постоянно новые способы затянуть на ее шее удавку, действительно психологически непросто.

Когда твою страну — не так важно, справедливо или нет, — считают историческим недоразумением, когда ей присваивают свойства антикультуры, антицивилизации, ожидать, что очередной антироссийский поход завершится разгромом России, абсолютно естественно. Тем более что Запад демонстрирует на этом направлении такие качества, как плохая останавливаемость и невыдыхаемость.

Очередные американские санкции, направленные на подрыв российского энергетического сектора, наверное, самые серьезные с начала санкционного давления, стали не знаю уж каким по счету поводом для панических настроений.

Эти решения цементируют антироссийскую политику США на долгие десятилетия, мы доигрались, нам нечем ответить, в паруса «разорванной в клочья экономики» вновь задул горячий, выжигающий все на своем пути самум, увлекая ее к последнему пределу.

Те, кто помнит период брежневского застоя, могут сейчас понять, каким удивительным было это время.

Мы жили представлениями об окончательно сложившейся геополитической архитектуре мира, в котором уже ничего не может поменяться, где достигнут абсолютный баланс между взаимоотрицающими, но вынужденными удерживать равновесие частями.

В этом дремотном мареве время как будто бы застыло раз и навсегда — в нем единицей истории казались века или даже целые исторические периоды. Никто даже помыслить не мог о той катастрофе, которая в одночасье опрокинула великую страну и отправила на историческую помойку великий утопический проект, объединивший в гигантском пространстве множество разноплеменных народов и территорий.

Мне кажется, что внезапность крушения СССР и стала той травмой, которая породила страх перед новыми катаклизмами, угрожающими разрушить реальность постсоветской России. Реальность, если брать ее в сравнении с советскими мощью и монументальностью, крайне хрупкую и кажущуюся беззащитной под натиском вражеской силы.