Вся правда о Муллинерах (сборник) (СИ)

— Кто бы говорил, Носатый! Меня в это дело ты втянул, осел!

— Очень мило! Ты загорелся не меньше моего.

— А предложил идею ты!

— А ты уцепился за нее!

Они обменялись гневными взглядами, и на мгновение могло показаться, что назревает серьезная ссора. Но тут епископ опомнился.

— Кошкодав, — сказал он, улыбнувшись своей обаятельной улыбкой, и взял директора за руку, — такие пререкания не достойны нас. Мы не должны ссориться. Нам следует вместе поразмыслить, нет ли какого-нибудь выхода из неловкого положения, в которое мы, мнится мне, себя поставили, сколь бы благородными ни были наши побуждения. Что, если…

— Я это взвесил, — ответил директор. — Бесполезно. Конечно, мы могли бы…

— Нет, это тоже не подходит, — сказал епископ.

Некоторое время они сидели в задумчивом молчании. И пока они так сидели, дверь отворилась.

— Генерал Кровопускинг, — доложил дворецкий.

— О, имей я крылья горлицы! Псалмы, четырнадцать, шесть, — пробормотал епископ.

Его желание упорхнуть подальше с елико возможной быстротой никак нельзя счесть неразумным. Генерал, сэр Гектор Кровопускинг, кавалер Креста Виктории, кавалер ордена Индийской империи 2-й степени, кавалер ордена Королевы Виктории 5-й степени, по выходе в отставку в течение многих лет до окончательного возвращения в Англию возглавлял секретную службу в Западной Африке, где его безошибочная проницательность заслужила ему туземное наименование Ва-На-Б’ох-Б’вот-Те-На — что в вольном переводе значит: Большой Вождь, Который Зрит Сквозь Дырку В Бублике.

Человек, которого невозможно обмануть. Человек, которого епископ меньше всего хотел бы видеть ведущим это расследование.

Генерал вошел в кабинет энергичной походкой. У него были пронзительные голубые глаза, увенчанные мохнатыми седыми бровями, и епископу его взгляд показался излишне сверлящим.

— Скверное дело, — сказал он. — Скверное дело. Скверное дело.

— О, разумеется, — еле выговорил епископ.

— Возмутительное, скверное дело. Возмутительное. Возмутительное. Вам известно, что мы нашли на голове этой статуи, э? Этой статуи, этой статуи? Вашу шляпу, епископ. Вашу шляпу. Вашу шляпу.

Епископ попытался собраться с силами. Ум его был в смятении, ибо манера генерала трижды повторять одно и то же настойчиво внушала ему, будто его вчерашняя шалость была втрое хуже, чем ему мнилось. Словно его обличили в том, что он выкрасил три статуи, опустошив три банки розовой краски и возложив на голову каждой троицу епископских шляп. Однако он был сильным человеком и сопротивлялся, как мог.

— Говорите, моя шляпа? — возразил он с жаром. — Но откуда вы знаете, что это моя шляпа? Вчера ночью в окрестностях школы могли рыскать сотни епископов.

— На ней ваша фамилия. Ваша фамилия. Ваша фамилия.

Епископ стиснул ручки кресла, в котором сидел. Глаза генерала просверливали его насквозь, и он все больше ощущал себя овцой, которая имела несчастье столкнуться с фабрикантом мясных консервов. Он как раз собрался указать, что надпись на шляпе могла быть поддельной, как вдруг в дверь постучали.

— Войдите! — крикнул директор, который в своем кресле съежился в дрожащий комок.

В кабинет вошел мальчуган в итонском костюмчике. Его лицо показалось епископу смутно знакомым. Лицо это напоминало зрелый помидор с присобаченным к нему носишком. Однако не это поразило епископа: мальчуган обладал сходством не столько с помидором, сколько с чем-то совсем другим.

— Сэр, извините, сэр, — сказал мальчуган.

— Да, да, да, — раздраженно сказал генерал Кровопускинг. — Беги играть, мальчик, беги, беги. Разве ты не видишь, что мы заняты?

— Но, сэр, извините, сэр, это про статую.

— Что про статую? Что про нее? Что про нее?

— Сэр, извините, сэр, это я.

— Что! Что! Что! Что! Что!

Епископ, генерал и директор издали это восклицание хором, причем «что» распределялись следующим образом:

Епископ — 1

Генерал — 3

Директор — 1

–

Итого — 5

Отвосклицавшись, они уставились на мальчугана, который тем временем стал карминным.

— Что ты сказал? — вскричал директор. — Ты выкрасил статую?

— Сэр, да, сэр.

— Ты? — сказал епископ.

— Сэр, да, сэр.

— Ты? Ты? Ты? — сказал генерал.

— Сэр, да, сэр.

Наступила волнующая пауза. Епископ смотрел на директора. Директор смотрел на епископа. Генерал смотрел на мальчика. Мальчик смотрел на пол.

Первым молчание нарушил генерал.

— Чудовищно! — воскликнул он. — Чудовищно! Чудовищно! Никогда ничего подобного не слышал. Мальчик должен быть исключен, директор. Исключен. Иск…

— Нет! — сказал директор властным голосом.

— В таком случае выпороть его хорошенько. Хорошенько. Хорошенько.

— Нет! — Преподобный Тревор Энтуисл словно облекся новым величавым достоинством. Он несколько учащенно дышал через нос, а его глаза обрели нечто рачье.

— В вопросах школьной дисциплины, генерал, я со всем уважением требую полной независимости. Я разберусь с этим делом, как сочту нужным. По моему мнению, оно не требует принятия столь строгих мер. Вы согласны со мной, епископ?