Вся правда о нас

— Ну да. Когда хозяин стал лиловым от огорчения, я здорово удивился. И не то чтобы перестал удивляться, выслушав его историю о фамильном проклятии, распространяющемся на всех мужчин семьи.

— И теперь тебя интересует, есть ли какая-то связь между лиловым лицом трактирщика и белым лицом незнакомца, предположительно покушавшегося на Правдивого Пророка?

— Именно. И красным лицом кумонского убийцы заодно. Тебе Джуффин о нём рассказывал?

— Да. Но до вчерашнего дня эта история не казалась мне заслуживающей внимания. Где мы, и где Кумон.

— Нумбана поближе будет, да?

— Совершенно верно. А Сияющая улица всего в получасе быстрой ходьбы от моего Явного Входа. Это кое-что меняет.

— У Дигорана Ари Турбона — так зовут трактирщика с разноцветным лицом — наверняка есть такие же проклятые родственники, о которых нам пока ничего не известно… — начал было я, но Шурф меня перебил:

— Как, ты сказал, его зовут?

— Дигоран Ари Турбон, а что?

— Скорее всего, ничего. Просто довольно необычное имя для урдерца. Сколько их хроник за ночь перечитал, а ни одного человека с именем, состоящим из трёх частей, не встретил. Всегда из двух. Более того, существует определённое правило их образования: одна часть имени берётся у отца, вторая у матери; их можно оставлять неизменными, а можно переделывать, используя только один или несколько слогов и добавляя другие на своё усмотрение. Если имя отца или матери по какой-то причине неизвестно, можно позаимствовать его у любого другого человека, но непременно с его согласия; собственно, добрая половина подделанных документов, которые я упоминал в качестве примеров магических преступлений, связана как раз с тяжбами об именах. Впрочем, пожалуй, это действительно неважно. Наверное, в семействе, с которым ты познакомился, какая-то своя особая традиция. Так часто бывает.

— Наверняка. Тем более, что у них у всех тройные имена. Сестру хозяина зовут Лари Яки Ла, племянницу — Арра Иш Ваду, повара — Кадди Кайна Кур… хотя повар, вроде, им не родственник, просто близкий друг семьи. И, кстати, колдуна, наложившего на них проклятие, тоже как-то так сложносочинённо звали… погоди… вот же три дырки в небе над моей башкой!

— Щелчок Аттаха, — сочувственно напомнил Шурф.

— А, точно. Спасибо.

Щелчок Аттаха — это такой полезный магический приём, позволяющий быстро вспомнить ускользающий фрагмент информации, но только очень короткий — имя, дату, номер дома, название улицы. Прочитанную в юности поэму, или даже полученное год назад деловое письмо с его помощью не воспроизведёшь. Но, положа руку на сердце, имена, адреса и даты гораздо важнее писем и поэм.

Для рассеянного балбеса вроде меня этот простенький, всего-то четырнадцатая ступень Белой магии, фокус — истинное спасение. Вот и сейчас я щелкнул себя по лбу и выпалил:

— Туффалей Фаюм Хаг! А предка-вруна, которого он проклял, звали Шери Авада Лос. Все как на подбор из какого-то другого Урдера. Не того, о котором ты читал.

— Или просто из какой-нибудь его области, удалённой от центра, а потому практически никогда не фигурирующей в хрониках, — предположил Шурф.

— Из Саллари, — сказал я. — Их трактир называется «Свет Саллари» в честь родного городка.

— Значит, скорее всего, я угадал. Саллари упоминается в прочитанных мною текстах всего единожды — как место тех самых судьбоносных переговоров с морем. Больше ничего интересного за последние несколько тысяч лет в Саллари не происходило. Насколько я понял, городок был выбран для переговоров из-за рекордно большого числа прибрежных деревьев, произрастающих в окрестностях…

— А при чём тут деревья?

— О, это и есть самое любопытное. Вероятно, слушая меня, ты не обратил внимания, что договорившийся с морем Сухурах Ррох был вовсе не одним из укротителей штормов, а Глашатаем Воли Старших Деревьев. Неудивительно, я и сам не сразу понял, насколько важен этот факт, и какими удивительными обстоятельствами он обусловлен.

— Какими?

— Похоже, переговоры с морем вели именно деревья. Они просили землю для себя и своего потомства. А человек просто транслировал их волю. Поэтому, собственно, всё получилось. Море не стало бы идти на поводу у человеческих капризов. Но нет такой стихии, которая откажется вступать в переговоры с деревьями — при условии, что те достаточно велики и стары.

— Ну прям — нет! А огонь?

— Повторяю: при условии, что деревья достаточно велики и стары. Могущество всякого дерева напрямую зависит от его возраста. Прожить первую тысячу лет дереву довольно непросто, тут ему может помочь только удача. Зато потом наступает время его силы. Поэтому в лесах, где растут старые деревья, не бывает пожаров. А если и случится такое несчастье, огонь быстро угаснет, а ущерб от него окажется невелик.

— Ничего себе! Слушай, а как так получилось, что я до сих пор даже краем уха об этом не слышал?