Вся правда о нас

«Ставка сделана, — сказал я. — Не знаю, как далеко ты уже успела укатить в поисках подходящей для скорби безлюдной пустыни, но теперь давай разворачивайся».

«Всё-то ты обо мне знаешь», — проворчала Меламори.

Впрочем, насколько я разбираюсь в нюансах Безмолвной речи, тон её сложно было назвать недовольным. Скорее наоборот.

«Спасибо», — вдруг добавила она.

«За что?» — искренне удивился я.

«За то, что придумал, как всё быстро проверить, вместо того чтобы…»

«…просто утешать?»

«Это ладно бы. Больше всего на свете я боялась… Нет, Магистры с ним. Какая разница, чего я боялась, если этого всё равно не произошло».

«Ну здрасьте — «какая разница»! Ты, значит, какой-то неведомой хренотени боялась, а я теперь от любопытства помирай?»

«Ладно. Я боялась, что ты предложишь шарахнуть меня своим Смертным шаром и приказать снова обрести утраченный дар. А я… Ну просто я так не могу!»

«А я что, по-твоему, могу? — растерялся я. — В голову не пришло бы такие ужасы с тобой проделывать. Разве что, станешь помирать, и все остальные средства уже будут перепробованы… Но на этот счёт я, честно говоря, совершенно спокоен. Ты же, в сущности, крепче всех нас вместе взятых. Вон, птицу кульох одним криком убить можешь. И меня в гроб когда-нибудь загонишь, не сомневайся. Главное — не оставляй попыток».

«Спасибо», — снова сказала Меламори.

На этот раз — явно за комплимент. Что я действительно умею, так это говорить приятные вещи красивым леди.

После нашего разговора мне существенно полегчало. Я даже пирожное для Куруша купил. А когда вошёл на нашу половину Управления Полного Порядка, пожалел, что всего одно, а не дюжину. Потому что в зале Общей Работы собралась отличная компания.

Во-первых, на столе восседал сэр Мелифаро, которого я не видел уже несколько дней. Во-вторых, в кресле устроилась его жена Кенлех, которую я не видел уже целую вечность. В-третьих, на подоконнике сидела, болтая ногами, леди Кекки Туотли. И, вопреки моим опасениям, пребывала в отличном настроении. Я-то, глядя на ухаживания сэра Кофы за хозяйкой урдерского трактира, то и дело вспоминал об их с Кекки многолетнем романе и гадал, как она сейчас в связи со всем этим себя чувствует. Не то чтобы эти мысли не давали мне спать, но время от времени всё-таки беспокоили. Похоже, зря. Я вообще плохо разбираюсь в человеческих отношениях, примерно как школьник, подглядывающий за взрослыми, это ни для кого не новость.

А. Ну и в-четвёртых, дверь кабинета Джуффина была открыта настежь. И письменный стол, заваленный горами самопишущих табличек, совершенно не мешал шефу принимать активнейшее участие в разговоре. То есть, если называть вещи своими именами, в гвалте, который подняла эта небольшая в сущности компания. Сэр Мелифаро громко пел какую-то идиотскую песенку, состоящую почти исключительно из слова «задница», одновременно жонглируя причудливого вида фруктами. Или овощами. Или некрупными дохлыми инопланетянами, кто его разберёт. Кекки отбивала ритм и одновременно рассказывала Джуффину о какой-то леди Соли, открывшей гостиницу в глухом лесу и чрезвычайно довольной полным отсутствием клиентов и соответственно необходимости ради них хлопотать. Кенлех вела светскую беседу с Курушем, который, как и все буривухи, чрезвычайно падок на бесстыдную лесть, а потому то и дело просил её говорить погромче — чтобы не только ему в кабинете шефа, но и прохожим на Большом Королевском Мосту было слышно.

— Это что за филиал Нумбанской ярмарки? — спросил я.

— Угадал, — рассмеялась Кекки. — Мы только что оттуда!

— Ого! — присвистнул я. — И теперь знаете всю правду о себе?

— Не всю, — педантично возразила леди Кенлех. — Только самую важную.

— В связи с чем Манга помчался готовиться к новому путешествию! — объявил допевший очередной куплет Мелифаро. — Пророк сказал, что данный им в минуту опасности зарок навсегда засесть дома, если удастся вернуться туда живым — полная ерунда. Чего только люди не готовы наобещать с перепугу. А на самом деле, никто не ждёт исполнения наших обетов. Некому этого ждать! Нет никакого невидимого чиновника канцелярии судьбы с сияющей самопишущей табличкой, на которую тщательно заносятся все наши обязательства. Звучит, как банальность, правда? Но я сам пару раз в жизни давал подобные зароки и прекрасно помню, какую власть они имеют над человеком. А отец вообще сто лет дома просидел. Сто лет, Макс! Это же целая жизнь! Но теперь он наконец-то свободен. И жаждет ещё раз объехать весь Мир — уже не ради дела, а только для собственного удовольствия. И маму с собой зовёт. Она, по-моему, всю жизнь этого хотела, но не говорила и даже не намекала, а теперь ворчит: «Совсем сдурел, такую обузу за собой тащить», — а сама от счастья светится… Слушай, я так за них обоих рад, что уже третий день хожу как пьяный, больше ни о чём думать не могу. Самое удивительное, что при этом от меня до сих пор не сбежала жена.

— Я бы на её месте тоже не сбежал, — успокоил его я. — Такие мужья на дороге не валяются. Ты вон какие интересные песни про задницу знаешь. Да ещё и репой жонглируешь. Для семейной жизни это очень важно.