Вся правда о нас

– Просто понимаешь, вышло так, что я сам себя проклял, – сказал Шурф. – Очень давно. И, к сожалению, не при помощи специального заклинания, отменить которое – дело техники. А просто усилием воли, по велению сердца. И, разумеется, не осознавая, что делаю. Я, кстати, в этом смысле вовсе не уникален, многие люди, чьи поступки кардинально расходятся с внутренним нравственным законом, попадают в подобный капкан и, таким образом, сами пускают собственную жизнь под откос. Я в своё время довольно много об этом читал. И, как уже говорил, смутно догадывался, что сам совершил нечто подобное.

– Ты сам себя проклял?

Мне хватило ума не добавить: «Всего-то?» Но меня охватило неописуемое облегчение. Подумаешь – беда. Как проклял, так и распроклял. Или как оно там называется. В общем, когда точно знаешь, чего сдуру натворил, можно начинать думать, как это исправить. Будь у меня настолько светлая голова и такой огромный багаж знаний, я бы уже придумал – вот прямо сейчас. Но Шурф и сам справится. Как только возьмётся за ум, испепелит эти свои дурацкие черновики и займётся делом.

Однако вслух я спросил:

– Но с какой стати тебе было себя проклинать? Совершенно не могу представить тебя за подобным занятием.

– На самом деле, можешь, – сказал Шурф. – Просто не хочешь. Что по-человечески понятно. Тем не менее, тебе известны ключевые факты моей биографии. Вот и подумай, какой из моих поступков ты бы не смог простить – не мне, а себе.

– Даже не знаю, что выбрать, – мрачно ухмыльнулся я. – Всё такое вкусное!

Однако как бы я ни валял дурака, шансов у меня не было. В смысле, я не мог не понимать.

– Так нечестно! – наконец сказал я. – Не за что тут себя проклинать. Да, ты убил лиса, которого перед этим подобрал, вылечил, вырастил и сделал своим другом – насколько звери и люди вообще могут дружить. Но не от злости и не ради удовольствия, а только для того, чтобы сразу его воскресить, здоровым и помолодевшим[31]. Ты же был совершенно уверен в успехе!

– Да, разумеется. И эта уверенность дилетанта непростительна в той же степени, что и всё остальное. Совершенно недопустимо намеренно делать ставкой в своей игре жизнь существа, которое всецело тебе доверяет. И ровно так же недопустимо переоценивать свои силы, когда берешься за столь серьёзное дело, как победа над смертью. Ребёнку такое ещё более-менее простительно, но я в ту пору был уже вполне взрослым человеком. И понимал, что делаю. Вернее, только думал, будто понимаю, но это в данном случае не смягчающее, а отягчающее обстоятельство.

– На самом деле ты проклял себя за то, что ничего не получилось, – сказал я. – Всё остальное – дело десятое. И предательство доверия, и излишняя самоуверенность. Победа искупает всё, а поражение любую ошибку раздувает до размеров непростительного греха. Что-то вроде этого дурацкого урдерского закона Рроха, просто у них любым колдунам можно творить всё, что заблагорассудится, а в наших с тобой головах – только победителям.

– Да, именно так и есть.

– Это я очень хорошо понимаю.

– Знаю, что понимаешь.

Ну да.

– А что именно ты тогда с собой сделал? – спросил я. – В чём выражается вред твоего проклятия? Ты учти, я всё-таки знаю тебя уже довольно много лет. И вижу, что живётся тебе совсем непросто. А все-таки с каждым годом всё лучше. И ничего такого, с чем ты не мог бы справиться, в твоей жизни, по-моему, уже давно не осталось. Я хочу сказать, на проклятого ты как-то не очень похож.

– Я и сам в последнее время так думал. Но оказывается, в некоторых случаях, когда человек достаточно силён, удачлив и живуч, проклятием он наносит вред не столько себе, сколько своей Тени.

– Тени? – растерялся я. – И что же случилось с твоей Тенью?

– Этого я не знаю. Подробностей Магистр Хонна мне не сообщил. Только сказал, что моя Тень, скорее всего, очень могущественное существо – если уж до сих пор жива. Но живётся ей определённо несладко. И её гибель – просто вопрос времени.

– Как это – гибель? Тень что, может вот так просто взять и умереть?

– Иногда, получается, может.

– Но они же не люди!

– Нет, конечно. Как я понимаю, наши Тени – существа, по своей природе близкие скорее стихиям, чем людям. На самом деле, о них практически ничего неизвестно; маги древности определённо знали больше, чем мы, но тщательно оберегали эту информацию от распространения.

– Гады такие.