Вся правда о сексе. Что хотели знать и о чем стеснялись спросить

А если человек не растет над собой, если не может постичь эту глубину, то его уделом остается вечный поиск более свежего зада и более упругой груди. Что, в общем-то, тоже неплохо и тоже имеет право на существование. Это выбор человека, если он не хочет взрослеть, — пожалуйста. Тогда он расходится со своей женой и ищет себе следующую, моложе. Как в том анекдоте, меняет «одну по 40 на двух по 20». А она заводит череду молодых любовников с вечным стояком. Если они оба при этом честны с собой и друг с другом — ничего в этом плохого нет. Они имеют право прожить свою сексуальную жизнь именно так.

Плохо другое. Когда один из супругов так и не удосужился повзрослеть, выйти на новый уровень отношений, в том числе и сексуальных, когда он по-прежнему ищет в сексе только молодое тело и, не найдя этого у своего партнера, его же и обвиняет в этом. «Ты виновата в том, что я тебя не хочу, ты себя запустила! Я обещал любить вечно тебя, а не эти твои лишние 25 килограммов!» Нет, дорогой. Секс — это вообще не про партнера обычно. Секс — это про себя самого. Если ты не хочешь этого человека — его вины в этом нет никакой. Это ты боишься и не хочешь уходить на глубину, в человеческую близость, в более глубокие эмоциональные вещи. Не партнера вини — себя.

Секс с возрастом может стать качественнее. Он и должен стать качественнее. Потому что из него уходит голая физиология — встретились 2 гормона и с жаром друг об друга трахаются — взамен приходит настоящая близость, и вся наша телесность, вся сексуальность становится более мудрой, более насыщенной, более глубокой. Если это не произошло в человеке, если он все это не прочувствовал, — значит, он туда просто не дошел еще.

Третий лишний — измена в браке

Измена — очень важная тема в человеческих отношениях. Сколько браков она разрушила, сколько сердец разбила — не сосчитать. И мы, конечно же, не можем избежать в нашей книге этой темы.

Измены существуют ровно столько, сколько существуют браки. И вокруг них накручено такое количество мифов и легенд, такое количество художественных и фольклорных произведений, что уже невозможно разобраться, что правда, а что ложь. Например, испокон веков считалось, что мужчины изменяют чаще и охотнее, чем женщины. И женщина, если уж изменяет, то исключительно из-за высоких чувств: секс ее не интересует. В то время как мужчина ходит налево исключительно из-за того, что у него там что-то свербит. То есть женщина идет налево только потому, что по-настоящему любит, а этим лишь бы потрахаться. И главный миф: если в браке случилась измена — значит, любовь там закончилась.

На самом деле все не так. Нет никакого гендерного разделения в этом вопросе. И мужчины могут влюбляться в тех, с кем изменяют, и женщинам поход налево часто бывает нужен именно ради секса. И нельзя объяснить мужские измены тем, что мужчины полигамны, а женщины моногамны, — это тоже чушь. Мы все полигамны изначально. Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей. Но это не зависит от нашей половой принадлежности. Сейчас психологи, изучающие семейные отношения, любят оперировать термином «серийная моногамия», объясняя это тем, что вообще-то человек по природе своей моногамен, но в течение жизни объекты его привязанности меняются. Можно 3–4 раза за свою жизнь выйти замуж или жениться, и это не будет называться полигамией, а будет по-модному именоваться серийной моногамией. То есть как бы «я моногамен, но несколько раз». Это смешно, конечно. Не может быть женщина «немножко беременна». И не может быть человек «моногамен, но трижды». Он либо живет с одним партнером всю жизнь, и тогда это моногамия, либо меняет партнера, и тогда он полигамен. Но вот эту моду на термин «серийная моногамия» можно объяснить. Понятно, откуда ноги растут. Людям сложно принять свою полигамию, потому что веками это явление осуждалось обществом, церковью: на людей давили, убеждали, что норма — это один брак на всю жизнь, и желательно, чтобы и половой партнер был первым и единственным до самой смерти. И мы все привыкли к такому положению дел. А тут — бац! — и объявляют нам, что мы полигамны. Крыша может уехать от таких перемен. Поэтому возникают какие-то промежуточные, более мягкие формулировки, вроде «серийной моногамии».