Вся власть левиафану!

Олдман был в числе других врачей королевской клиники  приглашен на торжественное собрание, посвященное очередному выпуску молодых медиков.  Народу  собралось много, король, сидя  приветствовал  гостей, а Джон  выбрал момент и с замирающим  сердцем отправился в знакомый кабинет. Зрительная память у него была отменная, да и везло ему в этот день неимоверно. Если бы марка  была помещена в сейф, Джону  его  не  удалось бы открыть никогда. Но  король, больше марку не рассматривал и она лежала, в том же альбоме, в который ее положили в прошлый раз. не помня себя от страха, врач  совершил подмену и быстро покинул кабинет.

Сознание того, что он сделал, окрыляло его, сославшись на неотложные дела, Олдман покинул собрание и поймав кэб быстро уехал из Виндзорского замка.

В нем  проснулся дух естествоиспытателя, он вдруг решил проверить  действие зловещего куска бумаги на самом себе. Поздним вечером он  завел дневник наблюдений и приложил марку себе ко лбу. В самом крайнем случае, Медея  найдет какое-нибудь контр заклинание, подумал он и потерял сознание.

На следующий день монарх почувствовал себя значительно лучше, а уже через неделю, от его  хвори не осталось и следа. В связи с чем, было  выпущен высочайший манифест о награждении особо отличившихся медиков, в числе которых одним из первых была указана фамилия Олдман. Однако врач, не мог  в полной мере  радоваться  такому событию. Он сам  пребывал в королевской больнице и его коллеги мучились над диагнозом больного. тайком от них, Джон вел свой дневник и сам пытался подобрать себе  нужное лекарство, получалось плохо.

Глава  28.

В  кабинет Медеи  вошел посыльный.

-«Там, это  за воротами, кокой-то старик в рванине к вам  проситься, так я хочу, его того в шею.»

Марго  склонилась над бумагами.

«Какой еще старик, не знаю я никаких стариков, мои давно уже умерли, а может быть это  Меркурий так  переоделся, так он вроде бы  сюда запросто проникал, минуя охрану. Ладно, зови, старость уважать надобно»- сказала она.

В  кабинет действительно вошел очень старый и совсем седой человек, он смотрел на нее,  усталыми серыми глазами и  они непроизвольно наполнялись  слезами.

- córka to wróciłem ( дочь, я вернулся)

- moja córko, to ja, twój ojciec (моя дочь, это я твой отец)

В голове у Медеи вспомнились давно забытые польские слова, она смотрела на одетого в трепьё человека, мотала головой и не знала, что делать.

to ja jestem papież twoja córka (это я папа твоя дочь)

прошептала она и бросилась к старику.

Слезы полились у обоих.