Всяческие истории, или Черт знает что

Курт взял вправо и объехал хижину. Он жаждал мести, думал, что все против него, от добычи ему ничего не досталось, не говоря уж о том, что единственным его вознаграждением были жестокие раны. Жажда мести и преследователи гнали его вперед, но враг отстал, гнев поостыл, и Курт пустил коня шагом. Гнев еще полыхал, конь чуял его ярость, но Курт разрывался между желанием найти укрытие и отомстить в эту же ночь. Лет десять назад он бы так и сделал, но десять лет любого научат прислушиваться к голосу разума, взвешивать силы и трезво рассчитывать успех предстоящего предприятия. Могло быть так, что хижину обложили или устроили засаду, а если нет, как ему было в одиночку справиться со всеми, к тому же обессилевшему и измученному ранами? Так что он медленно поехал дальше по полю, где теперь Утценсдорф, добрался до леса, за которым был его замок. Быстрее обычного вертелись у него в голове мысли, которые обычно приходили и уходили довольно размеренно; жажда мести порождала план, взыграла фамильная гордость, горячо жег стыд от того, в кого он превратился, вопрос «Что же теперь делать?» черным призраком стоял перед ним в плотном и жутком тумане.

Гораздо дальше обычного, преодолев холм, уже с поля, заехал он в лес и отправился промеж дубов к колодцу в Бахтеле. О том, что наступил сочельник, он и не подумал. Времена были грубые и дикие, все в жизни было грубо и дико, но, пусть и в немногих, а в некоторых сердцах все же цвели глубокие и благородные чувства, в некоторых домах обитал Дух Святой и благодать Божья, хотя поверить в это трудно. Грубым, как и его время, был Курт, при необходимости он мог совершить крестное знамение да и в черта верил, как мы уже знаем; но в то, что религия его состояла более чем из двух этих вещей, верится слабо.

С жутким криком пролетел между дубами сыч, мимо Курта с фырканьем пронеслась стая кабанов, а голодные волки оглашали ночь воем; но Курт на это внимания не обращал, он давно привык ко всему этому, однако в первый раз собственные мысли занимали его больше кабана или волка. Устало плелся его конь по лесу, шпоры больше не подгоняли его; но теперь он забеспокоился, вскинул голову, прянул в сторону, потянул ноздрями воздух; Курт едва удержался в седле и с большим трудом удалось ему заставить коня идти дальше. Поначалу он подумал, что конь учуял зверя неподалеку, но поскольку нападения не последовало и тем тише делалось вокруг, чем дальше Курт пробирался в лес, он не мог понять, в чем дело; конь дрожал, упрямился и вертелся на месте.