Всячина (СИ)

   Женщины только судорожно сглатывали и все косили глазом на инструктора горкома: долго он еще тут будет думать? Все же и так ясно!

   - Да, чем-чем... Вон, Шарик мой сдох на днях. Никто вас у калитки потому и не встретил, - пригорюнилась хозяйка, в темноте встречающая гостей.

   - Шарик, говоришь...

   - Дарья Антоновна, - снова вмешался инструктор. - Я должен разобраться с письмом.

   - А кто пишет-то? Поглядеть можно?

   - Не шуткуй, Дарья. Лучше сразу скажи: самогоновку гонишь? - участковый вертел в руках фуражку, как бы не зная, куда ее деть.

   - Издеваетесь, да? Смеетесь над одинокой женщиной? Какая самогонка, когда у нас в сельсовете "зона трезвости"?

   - То есть, ты вот при комиссии честно и прямо заявляешь, что самогоновку не гонишь? Так я понял?

   - Да!

   - А бидон вот этот самый...

   - А бидон я купила в совхозе. Все официально, через кассу. У меня и накладная есть!

   - Ну, тогда извини, Дарья Антоновна, что помешали тебе, побеспокоили, - и участковый, чуть подвинув в сторону инструктора горкома, шагнул на улицу.

   Следом выскочили обе женщины.

   Инструктор, постояв в недоумении, кивнул на прощание хозяйке и тоже вышел:

   - Вы куда? - бросил он в спину спускающемуся по ступенькам участковому.

   - Назад, куда же. Вишь, сама говорит, что не гонит самогоновку. Так и ответим в акте. Так, дамочки?

   - Ну..., - замялись в неуверенности "дамочки".

   - Не понял. Вот же брага поставлена - видели?

   - Бидон видел. Брагу не видел. И вы, между прочим, брагу тоже не видели.

   - Так, посмотреть же можно. Вон бидон-то, на самом виду, считай!

   - А вот ордера на обыск нет у меня. Может, у вас такое право есть - по домам шариться?

   - Но я думал, что вы...

   - А вы не думайте, здоровее будете. Мы по письму пришли. Мы с хозяйкой говорили. Она нам ответила. Что вам еще надо?

   - Ну, в принципе-то...

   - Не в принципе, а в натуре. Нет самогоновки. Так Дарья сама сказала. Так и пишите. А шариться по домам - это не ко мне. Это ордер надо.

   И он размашисто зашагал к калитке. А выйдя из нее, оглянулся вокруг и вдруг повернул налево.

   - Так куда же вы?

   - Мне еще тут надо посетить кое-кого. Это же мой участок. А вы той же дорогой, по краешку, по краешку - до дому. Акт я в сельсовете потом подпишу, как зайду.

   Руку к козырьку, кивок женщинам, и участковый удалился, больше не оглядываясь.

   - Нет, а, правда... Мы же права такого не имеем, - вступилась за него библиотекарша. - Ну, пришли вот. Спросили...

   - Что, и запаха не слышали?

   - Так ведь, Шарик...

   - Эх, - обреченно махнул рукой инструктор. - Ну, пошли тогда в сельсовет. Будем писать ответ на письмо.

   ...

   Дарья вышла на крыльцо. Даже помахала на прощание оглянувшемуся от забора инструктору. А что? Парень молодой, видный, при должности. Чего бы и не помахать такому? И она, кстати, совсем не старая еще. И даже более того.

   Она вернулась в дом, пробежала в единственную комнату, разгороженную большой печью на спальную с кроватью, этажеркой и телевизором на массивной тумбочке, и кухню с газовой плитой на две конфорки. На стене у входа висело зеркало. Как раз такое, как обычно вешают все девушки, чтобы, выходя, взглянуть напоследок, все ли в порядке в ресницах и в бровях. Так ли уложена прическа, и не размазалась ли помада.

   Вот только не надо говорить, что в селе девушки не красят ресницы и не стригутся в парикмахерских.

   Да, и про девушек, кстати.

   Она осторожно заглянула в зеркало, всмотрелась, сдернув накинутую впопыхах шаль.

   - Ах-х-х!

   И что теперь делать? Как жить? Дарье Антоновне, депутату сельсовета и передовику производства соседней фермы, той, что сразу через дорогу, недавно исполнилось пятьдесят. Сельская жизнь, идиотизмом которой ругались классики, не красила. В пятьдесят тут вполне можно было выглядеть на все семьдесят. Даже сквозь помаду и тушь.

   А из зеркала смотрела Дашка. Та самая Дашка, которой помада была не нужна - губы и так сверкали натуральным розовым, да красным цветом. И глаза из-под длинных ресниц - тоже сияли. Семнадцать? Восемнадцать? Как завтра на работу идти? Как жить теперь?

   Она вернулась в прихожую, присела у молочного бидона, погладила легонько.

   - Спасибо. Васенька...

   Почему - Васенька? Откуда - Васенька? А черт его знает. То есть, не черт, конечно, потому что чертей и богов не бывает, а бывает в жизни фантастика и всякие чудеса. Вот и ей, выходит, повезло однажды. Хоть и страшно: как жить теперь?

   В заднее окошко стукнули.

   - Чего надо? - спросила она в форточку.

   - Дак, Дарья, все того же, значит. Пустишь к Васятке своему?

   - А куда я от вас денусь?

   И ведь правда - куда она денется? Все на селе знают всё. Вот и про Васеньку узнали чуть не в тот же вечер, сразу после грозы. И быстро натоптали тропинку через зады. Только Вася им не губы и ресницы. Вася - он ведь не человек вовсе. Он и языка-то людского не знает. Он только желания чувствует. Желания, стало быть, исполняет. А желания у мужиков, известно какие.

   Дарья постояла в прихожей, встречая гостей. Разрешила посидеть у бидона. Разрешила погладить его, пошептать что-то. Никогда не спрашивала, чего хотят. Да и зачем спрашивать-то? Вася сам разберется.

   Вот и сейчас разобрался.