Всякий, даровитый или бездарный, должен учиться… Как воспитывали детей в Древней Греци

У древнего грека не было сомнений н тот счет, что устами жреца вещает высшее существо. Таким образом, оракул служил окошком в сферы, в которые простому смертному, если он, конечно, не мифологический персонаж, нельзя было попасть ни при каких условиях, но вот заглянуть туда с помощью жреца — полномочного представителя божества в бренном мире людей — было очень даже можно. И греки, разумеется, пользовались такой возможностью. При этом совсем не обязательно было ехать в Дельфы или в Додону, где находился древнейший, по свидетельству Геродота, оракул. Достаточно было обратиться к жрецу ближайшего храма (что приветствовалось) или к самодеятельному гадателю (что не приветствовалось), и он посредством ауспиции (гадание по полету птиц), ониромантии (толкование снов), гаруспиции (гадание по внутренностям животных), некромантии (вызывание духов) и т.д. — существовали десятки способов — давал прогноз на будущее.

Сразу возникает вопрос: какие прогнозы считались благоприятными и, следовательно, что надеялся услышать от прорицателя греческий гражданин, чья жена находилась на сносях? Ответ однозначен: он хотел, чтобы тот предрек появление на свет мальчика. Более того, обращаясь к оракулу и принося жертву (чем богаче человек, тем больше дань богам), люди рассчитывали порой не столько получить необходимую информацию, но и, коль скоро жертва должна была умилостивить богов, изменить уже запущенный сценарий. И некоторым, как гласила молва, это удавалось.

Столь явное предпочтение, оказываемое мальчикам, не означало, что все греки придерживались мнения, что чем больше сыновей — тем лучше. Последнее было характерно только для Спарты, неизменно озабоченной приростом числа воинов, а в других полисах — для людей богатых, способных обеспечить безбедную жизнь каждому новому члену семьи.

Нормальным считалось, если в семье растут двое сыновей. Второй сын служил страховкой на случай смерти первого — детская смертность в античном мире была, по нашим представлениям, очень велика, и греки воспринимали смерть своих отпрысков с фатализмом. Если же до взрослого состояния, то есть до получения гражданских и имущественных прав, доживали оба сына, то на отца падала обязанность обеспечить обоих таким образом, чтобы они могли начать самостоятельную жизнь.

Наличие в семье четырех-пяти взрослых сыновей, бывало, приводило к ее разорению, ибо приходилось дробить земельные наделы и все хозяйство на микроскопические части, каждая из которых не всегда могла прокормить новую семью. Так что соображение Аристотеля о том, что деторождение следует привести в соответствие с имеющейся собственностью, не было следствием отвлеченных рассуждений философа, а имело прямой практический смысл.

Человек родился!

В ожидании появления младенца будущим матерям предписывалось всячески блюсти плод. Еще раз предоставим слово Платону: «…Беременная женщина должна гулять; младенца надо лепить, словно он сделан из воска… Все беременные женщины также должны во время беременности особенно заботиться о том, чтобы не испытывать многочисленных неистовых наслаждений, а равно и страданий; желательно, чтобы этот промежуток времени они прожили в радостном, безмятежном и кротком настроении»^{39}.

Родовспоможением в греческом пантеоне ведала богиня Илифия (Эйлития), причем занималась этим еще с микенских времен (иногда, правда, ее обязанности брала на себя Артемида). Культ Илифии довольно старый — на Крите святилище, посвященное ей («пещера богини Илифии»), имелось еще в середине второго тысячелетия до н.э. Там же найдена табличка, написанная «линейным письмом В», которое, как мы помним, удалось расшифровать, — надпись сообщает о «кувшине меда для Илифии», то есть о жертвоприношении богине деторождения. Подношение было нелишним, поскольку богиня, которая представлялась греками молодой женщиной с обнаженными руками и закутанной в плащ головой, обладала довольно капризным характером: она могла помочь, а могла и, наоборот, если ей что-то не понравится, помешать и наслать муки — ей достаточно было сжать бедра и кулаки, и это незамедлительно сказывалось на роженице.

Обыкновенно Илифия держала факел, что символизировало начало жизни младенца, но, честно говоря, многие едва успевали увидеть свет этого факела, как отправлялись обратно в небытие. Очень часто роды заканчивались гибелью ребенка, а иногда смерть уносила и мать. Наземные представительницы Илифии — опытные в делах родовспоможения женщины — мало чем могли помочь, если не помогала сама природа, то есть, простите, Илифия, «помощная мукам родящих» (Гомер). Да и если сами роды прошли удачно, это еще было полдела — в первые дни жизни новорожденного подстерегало множество опасностей, и далеко не все из них были объективного свойства.