Всё, чего я не помню

– Годный мопед (о ком-то, кто пронесся мимо на мопеде).

– Ммм, как вкусно пахнет (о запахе яблочного табака из обычной кальянной).

– Прикольно, что здесь есть библиотеки (как будто странно, что здесь кто-то читает книги).

– Вау, как быстро мы доехали (хотя поездка на такси обошлась в двести пятьдесят крон).

Но сейчас Самуэля беспокоило что-то другое. Я пытался успокоить его, в шутку ткнув в живот и напоминив: что бы ни случилось, у него есть друзья.

– Братаны превыше девок, а?

Пантера кивнула.

– Дружба превыше всего?

Колокольчики на платье Пантеры звякнули в знак согласия.

– А что, если это она, – сказал Самуэль.

– В смысле – она?

– Ну она, то есть та самая, единственная?

Пантера посмотрела на меня, и я пожал плечами, давая понять, что он временно поехал головой.

* * *

Новогодняя вечеринка была в разгаре, когда в прихожую вошел Самуэль. Когда я увидела его, мое тело вздрогнуло. И за три секунды решило превратиться в бесхребетную потную тряпку. Я пробралась в прихожую и обняла его. Ощутила его руку на своей мокрой спине. Мы улыбнулись, не уверенные в том, насколько хорошо на самом деле друг друга знаем.

Самуэль представил меня друзьям.

– Пантера, – сказала Пантера и протянула мне руку.

Пантера? – подумала я. Она сказала «Пантера»? За ней стоял Вандад. Высоченный как рождественская елка, широкий как стена, круглый как борец сумо. Он запыхался, стягивая с себя кожаную куртку. Его тело продолжалось за пределами плечиков пиджака. Я протянула ему руку. Мы поздоровались. Его рукопожатие было потным и вялым. Он словно макнул свою ладонь в мою. Потом протянул мне свою куртку, будто я в этот вечер работала в гардеробе. Я посмотрела ему в глаза. Потом отпустила куртку на пол и вернулась на вечеринку. Куртка упала тяжело, как забитое животное.

Остаток вечера я общалась со своими друзьями, а Самуэль со своими. Ильва отмечала конец отношений, Тамара заканчивала работу над диссертацией, Сантьяго ходил на костылях после того, как поскользнулся и упал, а Шахин была просто Шахин. Было тесно, на танцполе стало людно, вокруг пили и курили траву. Самуэль предпринял несколько попыток заговорить со мной, но все было не так, я не узнавала его после наших телефонных разговоров, он не мог сосредоточиться, все время возвращаясь взглядом к танцующим.

– Эй? – сказала я. – Ты слушаешь?

– Да, прости. Я просто… Пытаюсь не потерять из виду друзей. Сорри.

Не знаю, с чего он беспокоился. Его друзья были в полном порядке. Пантера оказалась в центре внимания на кухне и рассказывала всем желающим о том, что происходит в сфере искусства в Берлине, и даже если никто не слушал, она все равно продолжала говорить. Вандад сидел на барном стуле в углу. Его бокал все время находился в движении от барной стойки ко рту, к картонной упаковке с вином, обратно к стойке, дальше ко рту. Он был таким высоким, что, только когда он сел, я заметила, что он уже начал лысеть.

* * *

Поезд метро ехал все дальше на юг. Когда мы встали и вышли из вагона, Пантера сказала:

– Вау, отличный вайб – почти как в Нойкёльне.

Самуэль согласился, а я просто молча шел рядом. Вайб был совсем не отличным или другим, это совершенно обычный район, такой же, как все остальные, и хотя я никогда там не был, все казалось знакомым. Вон там супермаркет, а там пиццерия, там разливуха для местной алкашни, там киоск-закусочная, площадь, скамейки, где школота тайком покуривает, озирая окрестности, и дорожки, по которым мы пойдем, чтобы добраться до вечеринки. Единственное отличие – экологическое кафе на углу площади, внутри тоже праздновали Новый год, красиво одетые сорокалетние гости стояли снаружи в снегу и курили, нервно поглядывая на школоту на площади.

* * *

В двенадцать все начали отсчет. ДЕСЯТЬ-ДЕВЯТЬ-ВОСЕМЬ-СЕМЬ, и я ощутила ту непременную пустоту, которая накатывает на всех, когда год вот-вот закончится, ШЕСТЬ-ПЯТЬ-ЧЕТЫРЕ-ТРИ, паника от того, что время идет, от того, что секунды тикают, что жизнь скоро закончится, ДВА, я искала глазами Самуэля, ОДИН, внезапно он оказался рядом со мной, С-НОВЫМ-ГОДОМ, крики, гирлянды и свистки. Все обнимали друг друга, и в образовавшейся суматохе мы поцеловались.

* * *

В воздух уже начали запускать одинокие петарды, запахло порохом. Самуэль достал телефон и позвонил Лайде, может, хотел узнать, надо ли нам что-то принести, или услышать, пришла ли она на вечеринку. Ответа не было, но остаток пути он держал телефон в руке как компас. Мы встретили двух парней, которые шли на ту же вечеринку, я услышал, что Самуэль с ними заговорил, и заметил, что в его голосе что-то изменилось. Он говорил с акцентом. С раскатистым «р». Спросил парней, будут ли там «симпотные девчонки». Те ответили:

– Вполне возможно.

У них акцента не было совсем, они просто смотрели на Самуэля, словно силясь понять, почему он так странно говорит. И почему его подруга одета в платье, которое бренчит как погремушка.

* * *