Всё, что меня не убило…

– Абсолютно, – серьёзно подтвердил он. – Ну, и показала ты кое-что, конечно. Погоди, так получается, магическое поле оттуда переходит сюда?

– Да.

– И ты хочешь это остановить?

– Да.

– Почему? Смотри, как легко ты залечила порезы, а представь, сколько сможешь сделать в клинике! Какие операции станут возможны, как ты научишься справляться с раком, с… да с вот этим нынешним вирусом! Зачем отказываться от почти всемогущества? Это так легко сделать, даже делать ничего не надо, просто не искать точку, дырку, пробку, чёрт возьми!

– Тони, – я и сама не заметила, как назвала бывшего мужа тем же именем, каким называла в годы брака. – Много ли я сделаю одна, прежде чем надорвусь?

– Научишь других!

– И ещё два момента, не менее, а может и более важных. Во-первых, магия и электроэнергия несовместимы. С повышением насыщенности магического поля электричество станет исчезать, пока не кончится совсем. Никаких осветительных приборов и домашней техники, никаких аппаратов искусственного дыхания, автомашин, компьютеров, телефонов, станков… Назад в эпоху ручного труда? Сколько людей при этом погибнет? Вот сейчас, когда жизнь заражённых зависит от искусственной вентиляции лёгких?

– А может, и чёрт с ними, – буркнул он с досадой. – И потом, в твоём Лантаре же как-то живут?

– Живут, – согласилась я. – И неплохо. Вот только магия у них была всегда, и под неё всё заточено. Так же, как у нас всё заточено под электричество. А ведь есть ещё и во-вторых…

– Что?

– В том же Лантаре магией обладают процентов двадцать населения, из них достаточно сильными магами является примерно половина. Предсказать заранее, будут ли у новорожденного способности или нет, невозможно, лишь предполагать, исходя из наследственности.

– И?

– Кому достанутся они здесь, в нашей реальности?

– Ну-у… – поглядывая искоса, я видела, как на лице Антона проступает понимание. – Может достаться праведнику, а может и серийному убийце? Вопрос морали и этики?

– А также чести и совести. Именно так. Да что там серийный убийца, хватит просто нечистоплотного чиновника. Представляешь себе какого-нибудь мэра Урюпинска, владеющего магией?

Антон передёрнулся.

Мы оба замолчали, и так, в молчании, проехали Можайск и свернули с Минского шоссе на местную дорогу, потом на ещё более местную, наконец, и она закончилась. Впереди раскатанными колеями манила грунтовка.

– Нам ещё далеко? – поинтересовался Антон.

– Пять километров.

– Вот по этому вот? Ты не могла подождать с приключениями до лета, пока хоть как-то просохнет?

Я пожала плечами.

– Выбора нет. Авось не увязну.

– Погоди-ка минутку… – сказал он вдруг, глядя куда-то в сторону, откуда доносилось бодрое тарахтение.

Муж выбрался из машины и скрылся за голыми кустами. Его не было минут десять, я даже начала немного нервничать. Наконец, Антон плюхнулся рядом и сказал довольным голосом:

– Дядька тракторист по имени Сергеич предположил, что нам надо найти храм святого Димитрия. Это и в самом деле примерно пять километров по этой прекрасной дороге. Он говорит, что вот так расквашено только первые метров пятьсот, потом вполне можно проехать на твоей, как он выразился, «пукалке». Если застрянем, позвоним ему, я взял телефон.

– У тракториста есть мобильный?

– А то!

– Пятьсот метров я могу попробовать подморозить, – с сомнением я посмотрела вперёд. – Никогда такого не делала, но формулу знаю, и магия воды у меня есть.

– Офигеть можно, – радостно потёр ладони Антон. – И я первый, кто это видит! Давай!

Не спрашивайте, как мы преодолели пресловутые полкилометра, а потом и оставшееся расстояние; и я, и моя машина будем помнить об этой дороге всегда. Подморозить самые страшные лужи грязи мне и в самом деле удалось, но это не означало, что колдобины куда-то исчезли. Остались, все до единой…

Наконец справа показалась проржавевшая сетка, украшенная столь же ржавой колючей проволокой. За сеткой сквозь красные ветки какого-то кустарника виднелись бетонные сараи с пустыми глазницами дверей и окон.

– Здесь была какая-то военная база, – сообщил мой спутник. – Из-за неё выселили деревню, а храм, соответственно, забросили. Строил его, между прочим, не кто-нибудь, а Казаков. Сейчас увидишь…

Мы перевалили небольшую горку, и впереди открылось поле с торчащими стеблями выбеленной инеем травы, а за ним, в пене заснеженных яблонь – ободранный купол красного кирпича.

– Вот так вот, – Антон вздохнул с горечью. – Как я понимаю, всё, что сохранилось – главное здание и первый ярус колокольни. Тебе точно надо сюда?

Я посмотрела на карту, загруженную в айфон.

– Точно. Попробуем подъехать?

Дорога – ну, или то, что на сегодня ею считалось – вела в объезд поля и сада, и ещё через десять минут тряски мы остановились перед аркой входа.

– Ну, я пошла внутрь, – сообщила я с уверенностью, которой не чувствовала.

– А ты знаешь, как это должно выглядеть?

– Никак. Это же не физическая дыра, а точечный портал. Просто я хочу посмотреть, будет ли возможность нарисовать там на полу гексаграмму.

– Ох, и сомневаюсь я в этом, – пробормотал Антон, следом за мной форсируя кучу щебня, припорошённую скользкой наледью.