Всё дело в душах (СИ)

Малыш выглядывал из-под дверцы небольшого чулана, старательно зажимая себе рот руками. Слёзы уже струились по щекам, а лёгкие всё сокращались, заставляя его судорожно вдыхать воздух и бояться привлечь ненужное внимание. Он смотрел на своего старшего брата, через ту самую щёлочку, и не мог поверить, что люди действительно настолько жестоки. Несколько взрослых мужчин пинали Джима, а остальные просто гневно кричали в стороне. Малыш всё гадал, что они такого натворили, чтобы с ними так жестоко обошлась жизнь. Он ненавидел их всех, весь этот город — каждого чёртова взрослого, ведь они даже не пытаются понять двух малышей, оставшихся одних в этой избитой предрассудками жизни.

Их обвиняли во всех смертных грехах, перекладывали на крошечные плечи несоизмеримую вину. Но скоро им как всегда надоест, и старший Джим немного поплачет клубочком на полу, а потом встанет и откроет чулан, чтобы забрать малыша Лео, который отчаянно сжимает кулачки и вопит в своей голове, как же сильно ненавидит всех людей в этом городе! И вот замок на чулане щёлкнул, и мальчишка решил, что за ним уже пришёл брат, как сильная рука собрала его светлые волосы в кулак, вытягивая из укрытия. Он кричал, но вдруг увидел брата, который не шевелился вжимаясь в стену под столом. И Лео решил, что он будет как братик — не станет плакать и вопить, он должен быть сильным, как Джим. Защищать тех, кого любит.

Его так долго колотили, что малыш перестал чувствовать то былое ощущение тревоги. Ему стало даже как-то всё равно на то, что сейчас происходит. Было лишь желание — горячее и возрастающее, он хотел чтобы они все разом умерли, испарились, исчезли. Чтобы кроме них с братиком не было никого, совсем никого! Как вдруг, что-то изменилось. Тяжёлые руки перестали трепать его, словно куклу, и постепенно снимали с него одежду. Лёгкие тряпки, служившие единственной защитой от пронизывающего снаружи холода. Они раздевали и братика, глаза которого потеряли любой блеск.

А малыш так любил те голубые аквамарины Джима, что сверкали переливом звёзд, когда он смеялся и ласково трепал брата по волосам. Когда он приносил ему домой редкие конфетки или фрукты. Когда грел его своим теплом, спасая от холодной смерти. Он вдруг почувствовал, что его несут к двери и без раздумий швыряют в снег, который белой подушкой окружает всё вокруг. Пушистый ковёр смягчил падение, но из-за обжигающего мороза застыло дыхание, а острые ледяные иголки пронизывали всё тело. Лео всё ждал, когда и братика вышвырнут, словно собачонку, на улицу и они смогут убежать куда-нибудь дальше. Прятаться и жаться друг к другу спасаясь от смерти.

Но раздались лишь крики Джима из-за двери. Истошные и ужасные. Малыш не понимал, что они делают, почему так поступают и от чего братик кричит. Он никогда раньше не кричал, он всегда был сильным и не показывал, что ему больно или страшно. Малыш вскочил, игнорируя скованное холодом тело, и что есть сил стал колотить по двери. Он звал Джима, и громко-громко плакал, но ничего не происходило, только совсем рядом раздался голос: теплый, мягкий и ласковый. Лео обернулся, замечая, что рядом с ним сидит тётя, которую он раньше никогда не видел. Она отдала малышу свою длинную вязаную кофту и потрепала его по волосам.

— Хочешь, я помогу тебе?

— Ты спасёшь братика? — спросил малыш, кутаясь в такую тёплую одежду, от которой исходил приятный запах цветочных духов.

— Я постараюсь, но… — она улыбнулась, протягивая ему маленькое зелёное яблоко. — Скажи мне, чтобы ты сделал со всем этим городом, если бы мог?

— Я бы сжёг его! — в сердцах прокричал Лео. — Я бы сжёг их всех! — слёзы вовсю струились по перемазанному кровью личику ребёнка. — Но сначала нужно спасти братика!

— Я не могу его спасти, — вдруг сказала тётенька. — Но могу наказать их всех. Наказать за всё, что они с вами сделали. Но мне кое-что нужно.

Малыш внимательно смотрел, как она касается его груди и улыбается. Он никак не мог понять, что имеет в виду неожиданная помощница, что он мог ей дать? У него ничего нет! Был братик, но где он? Почему так тихо?

— У меня… у меня ничего нет, — грустно ответил он. — Я не знаю, что могу дать вам…

— Кое-что у тебя есть, — улыбнулась тётя, снова потрепав его по светлым волосам. — Вот здесь, внутри.

— Всё, что вам нужно, — ответил малыш, вдруг чувствуя, как её тёплые мягкие губы касаются его ледяного лба. Так когда-то его целовала мама. Очень давно.

Она встала, улыбнулась и рывком распахнула дверь. Громкие голоса не предвещали ничего хорошего, но девушка улыбалась. Она рассматривала застывших перед ней мужчин, и откровенно радовалась такой тёплой встрече. Малыш даже испугался. Почему тётя идёт туда совсем одна? Но вдруг в её руке сверкнула длинная ослиная челюсть, и тяжёлая дверь закрылась за нею с громким хлопком. Лео встал на цыпочки, чтобы разглядеть, что там происходит, но его взгляд замер на лежащем на полу братике. Глаза распахнуты и в них застыла боль и беспокойство. Он не моргал и не шевелился, аномально худая грудная клетка не вздымалась, и даже грязные желтоватые трусики приспущены до колен.