Всё дело в тебе

Пришлось возвращаться. Лакшин нарочито тяжело вздыхал и обречённо постанывал, пока надевал большую голову и натягивал перчатки, а Даша реально радовалась, что для неё всё обошлось косынкой и рубашкой-поло. В следующий раз, если он случится, надо у Ульяны подробней расспрашивать, что предстоит, чтобы тоже не очутиться внутри такого вот Лунтика. Но в принципе всё справедливо: она-то по-честному согласилась подругу выручить, а Лакшин — наверняка же! — сам напросился, чтобы к понравившейся девушке подкатывать, вот теперь пусть подвиги и совершает, а Даша потом, так и быть, подруге об этом расскажет.

Следующие полтора часа он всё-таки стойко продержался, потом, как всегда, появилась Алиса:

— Всё, всё, всё, заканчиваем. Путевые листы уже не выдают, сейчас последние пройдут, а потом собираемся возле сцены на вручение призов.

— А можно я туда не пойду? Пожалуйста! — сложив меховые ладони, взмолился Лунтик. — Я правда уже всё. Я вообще не с театрального.

Алиса задумалась, критично поджав губы, но видимо всё-таки сочувствие и ей было не чуждо.

— Ладно, отпускаю. Обоих.

— А душ тут есть?

— Туалет же есть. Умоешься в раковине.

— Ну, зашибись! В раковине, — сердито пробухтел Лунтик. — А чего не в… — дальше прозвучало не слишком разборчиво, а потом опять пояснее: — А вытираться? Туалетной бумагой?

— Полотенце принесу, — уверенно пообещала Алиса. — Должно быть. Но чуть позже. Заканчивайте тут и идите.

На этот раз Лакшин даже по дороге раздеваться не стал, добрёл до раздевалки и только там стянул меховые перчатки, швырнул на диван, потом снял голову, с упрёком заглянул в большие круглые глаза. На лбу капли, волосы совсем мокрые, слиплись сосульками, как будто всё это время внутри Лунтика шёл дождь. Совсем не похож на себя обычного, и Даше захотелось сказать что-нибудь ободряющее и поддерживающее.

— А ты ничего так — вошёл в образ.

— Ага, вошёл ничего, — кивнул Лакшин, критично оглядел костюмчик. — Теперь бы как из него вылезти. Как подумаю, кто тут ещё мог сидеть до меня, так… — Он брезгливо скривился. — Молнию опять расстегнёшь?

Ну, что с ним делать?

— Угу.

Футболка тоже совсем мокрая, и запах, конечно… своеобразный, но, может, не столько от Лакшина, сколько от самого костюма. Даше и в рубашке-поло и лёгких брючках было не холодно, а тут — глухой меховой комбинезон со всякими вкладками для пухлости плюс голова, как шлем от скафандра.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

10

Лакшин торопливо и с явным облегчением освободился из пушисто-сиреневого плена, а потом и футболку стянул, остался в одних трусах — и хоть бы что. Ноль смущения. Это только Даша некомфортно себя почувствовала, захотела отвернуться, а потом подумала: если ему наплевать, ей тем более. Он же не совсем без одежды.

Алиса, будто всегда точно знала, когда следует появляться. Вошла без стука, окинула Лакшина невозмутимым взглядом бросила ему полотенце:

— Вот, держи.

— Пасиб, — недовольно выдал Лакшин, поймав полотенце, осмотрел его критично, разве что не обнюхал, смял в руке и двинул к двери, не одеваясь. — Так где тут туалет?

— Я же говорила, дальше по коридору, — спокойно откликнулась Алиса, отступила с дороги, дёрнула плечами.

У них тут, что, принято почти голышом ходить?

Алиса развернулась к Даше, спохватилась запоздало:

— А тебе тоже полотенце было нужно?

— Нет. Мне и так нормально.

— Ну, ладно, — произнесла Алиса и опять исчезла.

Даша переоделась торопливо, предполагая, что в любую секунду может кто-нибудь ввалится. Ей тоже стесняться нечего, но как–то не настроена она в данный момент демонстрировать свои прелести кому бы то ни было.

Лакшин вернулся минут через пять, протирая шевелюру полотенцем и причитая:

— Если бы я знал… да ни за что никогда… — С негодованием уставился на Дашу: — Смешно, да? — Принялся натягивать брюки.

— Не смешно, — заверила Даша.

Она ведь даже не улыбалась.

— Посмотрел бы я на тебя, если б ты вот в этом, — он сердито ткнул пальцем в лежащий на диванчике сиреневый комбинезон, — хотя бы часок походила.

— Да не смеюсь я! — возразила Даша. — Тут и ходить не надо. Я и так понимаю.

— Да ничего ты не понимаешь, — с негодованием отрезал Лакшин, подхватил с дивана огромную невинно улыбающуюся голову, развернулся в Дашину сторону. — Вот хоть это нацепи.

— Да зачем? — она благоразумно отступила. — И так всё ясно.

— Ничего не ясно! — возопил Лакшин. — Вот даже близко. Пока сам не попробуешь. Не ощутишь на себе всю прелесть. — Он за несколько широких шагов стремительно преодолел разделяющее их расстояние. — Вот надень.

Даша ещё немного отступила, выставила вперёд руки.

— Да отстань. Не собираюсь я её надевать.

Но Лакшин не внял, надвинулся с твёрдым намерением непременно нахлобучить на неё лунтикову голову, уже и приподнял её повыше, нацеливаясь.

— Нет, ты надень. Тогда и скажешь.