Всё для тебя

— Я искал тебя очень долго. Днем из театра ты не выходишь. Тебе не дозвониться. Куда ты исчезла?

Анна отвернулась и хотела войти в подъезд, но столкнулась с человеком, выходящим из подъезда.

— Анна, почему ты до сих пор не дома? — нервно спросил он.

Она замерла на месте.

Это был Борис.

— Что вам нужно? — поинтересовался Эдуард.

— Как что? — возмутился Борис. — Она моя жена!

Эдуард потерял дар речи.

Анна повернулась к нему. Художник смотрел то на Анну, то на Бориса полными недоумения глазами.

— Анна!.. — начал было он.

Но разъяренный Борис схватил ее в охапку и втолкнул в подъезд, закрыв за собой дверь на защелку.

Дома он устроил истерику.

Анна ни на что не реагировала. Стоя у окна, она молча проводила глазами отъезжающий от подъезда синий «мерседес».

Следующий день прошел в душевных муках.

«Жизнь кончилась», — решила она.

Анна допоздна гуляла по городу, но наступающая ночь заставила подумать о ночлеге.

«На дачу не поехать, так как завтра нужно быть в театре. Телефоны подруг не отвечают. Остается только вернуться домой».

Она открыла ключом дверь и вошла в квартиру.

Борис был на редкость мягок и смирен.

— Аня, я тебя ждал! Хочу поговорить.

«Что еще за новость?» — подумала женщина.

— Нам не о чем говорить! — ответила Анна, разделась и прошла в свою комнату.

— Помнишь, было время, когда мы с тобой любили друг друга? — не унимался последовавший за ней Борис.

— Такого не было. Ты прекрасно знаешь, что я поддалась на твои уговоры.

Она с отвращением посмотрела на его толстый живот и жирные, как сардельки, волосатые руки.

«Всегда был немного полный, а сейчас растолстел просто до неузнаваемости. Ел бы целыми днями, да командовал».

Борис подошел к ней очень близко и обнял за талию.

— Не трогай меня! — Анна попыталась высвободиться.

— Но я твой муж!

— Ты давно мне не муж!

Он наклонился, чтобы поцеловать Анну, но она размахнулась и дала ему пощечину.

— Ну это уж слишком! — завопил Борис, бросив ее на тахту. — Я покажу тебе как изменять законному мужу!

Он стал резко и грубо расстегивать кофточку на ее груди. Анна вырывалась, пыталась его укусить, но он сильно прижал ее к тахте своим телом.

— Я тебе покажу! — орал он, стягивая с нее юбку.

Анна извивалась, как могла, уклоняясь от его поцелуев. Кофточка не снималась, и Борис резким движением разорвал ее, приник с поцелуями к груди. Омерзение охватило Анну. Она билась под его тяжелой рыхлой массой, а он жирными волосатыми руками все сильнее сжимал ее тело, кричал и брызгал слюной.

Анна, собрав последние силы, уперлась руками в его потную волосатую грудь и столкнула с себя. Свалившись на пол, Борис вскочил и снова кинулся на нее, но Анна успела запустить в него вазой и убежала в ванную, закрылась там.

Звон разбитого фарфора и вопль Бориса заставили ее вздрогнуть. Она включила душ и встала под теплые струйки воды.

«Ничего, успокоится. Как животное, накинулся на меня. Давно пора развестись, а он все еще на что-то надеется».

На следующий день в театр пришла Матильда.

— Анечка, наконец-то я увидела тебя. С твоим Борисом невозможно разговаривать по телефону, а ты на звонки не подходишь.

— Что случилось? — поинтересовалась Анна.

— Я хотела пригласить тебя на очередной «четверг»! Ты совсем забыла старую Матильду. Эдуард уехал в Париж.

Анна ничего не ответила.

— Почему ты молчишь? Что-нибудь произошло?

— Ничего.

— Общество ждет тебя, моя дорогая. Приходи!

Анна пообещала прийти.

«Эдуарда не будет, так что можно хоть как-то забыться и пообщаться со старыми друзьями».

Анна чувствовала себя очень плохо. «Четверги» уже не радовали ее. Жизнь превратилась в сплошной кошмар.

Анна старалась задерживаться в театре, чтобы не видеть Бориса. На выходные уезжала на дачу и тосковала там одна.

Успех ей был уже не в радость.

Корреспонденты и поклонники просто замучили ее. Заставляли сниматься для журнальных обложек, а один какой-то режиссер предложил ей главную роль в своем фильме.

— Вы очень сексуальны, у вас яркая внешность и шикарный голос. У вас есть все, что нужно моей героине, — повторял он.

В конце концов, он начал за ней настойчиво ухаживать, что приводило Анну в негодование.

Прием за приемом назначались в ее честь. То у министра культуры, то у невесть откуда приехавшего арабского атташе.

Шоколадного цвета атташе целовал ей руки и, покачивая тюрбаном на голове, восклицал: «Как я люблю блондинок!»

Богато обставленные покои, потрясающие обеды; публика, среди которой были имена с мировой известностью, проносились мимо Анны не затрагивая сколько-нибудь ее души.

«Если раньше банкеты и приемы веселили меня, то теперь, кроме скуки, я там ничего не нахожу. Когда все тосты за твое здоровье, все внимание присутствующих обращено только на тебя, в конце концов, это надоедает».

Она понимала, что находится в зените славы. И всеобщее внимание, в том числе и к ее личной жизни, начало тяготить Анну.

«Нервы мои расшатаны. Я расстраиваюсь по любому поводу. Может, поездка в Италию как-то успокоит, все-таки смена обстановки!»