Всё есть

— Мачек. Послушай. С виду он даже очень ничего, но никаких своих мыслей, ни на грош. Вчера я у него был. Ехал в автобусе. На остановке двое пьяных. «Будь здоров, свояк, будь здоров, свояк». Поцеловались в губы. Тот, что помоложе, сел. «До седьмой деревни доеду?» «Доедете». «Сколько?» «Пять». «Чего? Бля! Нету. Погоди». Пересчитал деньги. «Четыре тридцать. Выхожу. На хрен. Свояк задарма довезет». Выскочил. Упал. Мы тронулись. «Я с ним не пил, пускай платит», — сказал водитель нам, пассажирам. Ладно. Спим.

[Заснули. Разбудили его голоса. Громкая беседа. Покосился вбок. Деда не было. Видать, недавно отошел, трава еще примята. Встал. Возле путей стояли Витек и Инженер. Склонившись над желтым ящиком.]

— Витек, редуктор барахлит.

— Та-та-та-та. Это ты барахлишь.

[Подошел к ним.]

— О, Мачек, — сказал Витек.

— О, Мачек, — следом за ним Инженер.

— О, Витек, о, Инженер. Привет от Зоси.

[Поздоровались.]

— Мачек, слышишь, как провода поют? — спросил Витек.

— Слышит он. Слышит. Чего спрашиваешь? Как тут не услышать, — возмутился Инженер.

— Вы когда приехали?

— Минут пятнадцать как.

— Двадцать.

— С Толстым?

— Он поехал к начальству. Вызвали неожиданно. Вернется утром.

— Как работа?

— Завтра закончу. Рельсы и насыпь. Только еще чуток подправить. Но Инженер с бригадой… хо, хо, им еще сидеть и сидеть. Подземный передаточный кабель пробило в нескольких местах.

— Не в нескольких, в двух, — уточнил Инженер.

[Витек был начальником бригады, отвечающей за рельсы и насыпи, Инженер — за тягу и подземные кабели. В каждой бригаде — по дюжине рабочих. На этот раз — ребята из железнодорожного техникума: пригнали на практику.

Зазвонил телефон Витека.]

— Привет, Лысая. Он в двух шагах от меня. Уже даю.

[Взял у Витека миниатюрный мобильник.]

— У тебя есть кассия? — услышал.

— Нет. А что это?

— Приправа. Цейлонская корица. Придется на минутку сходить домой. Как там у вас?

— Все хорошо. Они недавно приехали. Идем в столовую. Ужинать. Послушай, мне только что пришло в голову, я вернусь завтра поездом. Отправляется отсюда в пять тридцать.

— Утра?

— Вечера.

— Жду.

[Пошли в сторону бараков.]

— Я подумал, снаружи будет приятней, — сказал, увидев их, Дед.

[Он сидел за столом перед бараком, где была столовая. Под большой кованой решеткой тлел древесный уголь.]

— Где практиканты?

— Послушайте. Только двое или трое чего-то куснули. Страшно усталые были, небось все уже спят.

— Молодые, — буркнул Витек.

— Молодые. Выпускники, — вставил Инженер.

— Я пошел за водкой и селедкой, — сказал Витек.

— Мачек не ест селедку и не пьет водку, — запротестовал Инженер.

— Сегодня поест и выпьет. Шутка. Есть много других вкусных вещей. И напитков.

[И вправду. На столе лежали две буханки хлеба, прикрытые льняной тряпицей, в стеклянной миске краснели здоровенные, пальца в четыре толщиной, куски говядины, на деревянной доске Дед выложил композицию из разных сыров, рядом побросал всякую всячину — ветчину, рулет, грудинку и несколько кругов колбасы. Банка маринованных огурчиков, пирамидка помидоров, репчатый лук, паприка, масло, хрен, горчица. Соль и перец дополняли набор.]

— Я даже не знал, что проголодался, — сказал Дед. — Пожарю мясо.

— И грудинку, — попросил Инженер.

[Оставил Деда над решеткой, а Инженера за столом. Витек пошел за тем, за чем собирался пойти. «На угольной магистрали жизнь бьет ключом», — подумал, входя в столовую. Достал из холодильника первую порцию на этот раз достаточно охладившегося пива. Когда возвращался к столу, услышал обрывок разговора.]

— Витек, вилкой, — говорил Инженер.

— Не люблю вилки.

[Поставил пиво. Сел.]

— Витек, какие у тебя дети? А то я забыл, — спросил, колдуя над решеткой, Дед.

— Девочка и мальчик. Три и четыре.

— Маленькие.

— Нет. Высокие, — уточнил Инженер.

[Открыл банку. Закурил. Остальные пили водку. По магистрали мчались поезда. Провода пели.]

4. Хороший свет

[Проснулся от яркого света. Лежал на спальнике, прикрытый подстилкой. Сверкали белые стены. «Хороший свет», — подумал. Встал. Взял полотенце и мыло. Вышел в коридор. Пусто. Тихо. В умывальне плавали остатки пара. Сбросил вчерашнюю одежду. Залез под душ. Пустил горячую воду. Через десять минут нагишом вернулся в комнату. Вынул из рюкзака сегодняшнюю одежду, блокнот и ручку. Оделся. Сел за стол. Закурил. Начал писать.

Как-то, недели две-три назад, Злющий заказал текст. «Послушай, напиши слова для рекламного ролика к альбому. Идея такая. Группа та же самая. Бандиты. Сильная музыка, иконоборческие тексты. Но один номер отличается. Музыка, конечно, сильная. Самая сильная в альбоме. Но слова другие. Я подумал, нужно что-нибудь душещипательное. Лирика, чувство, душевный разлад, пошлятина. Нежно. Приторно. Понимаешь? Понимаешь. Пиши», — сказал по телефону. (Разумеется, каждую фразу Злющий приправлял бранными словами. Жутко матерился.)