Всё это нужно пережить

Булочку я приносил домой, а молоко, которое не любил, отдавал одноклассникам. Потом скромное хлебное изобилие было восстановлено, но уже без «главного кукурузника» Хрущёва. Взрослые обсуждали перемены во власти с оптимизмом и надеждами. «Кому на Руси жить хорошо? – Хрущеву и Брежневу, остальным – по-прежнему». Этим четверостишьем блеснула за ужином мама, а я запомнил сходу (действительно, легче всего запоминается то, что нужно меньше всего). «По-прежнему» – так живётся большинству людей и сейчас. Ведь очень многое зависит не от твоего таланта, умения, а от жизненных обстоятельств, стартовых условий. Но кое-что, всё-таки, зависит и от каждого из нас. В том числе, от здоровья. Во втором классе в разгар зимы, после очередного обильного снегопада и последующей резкой оттепели, нас решили после уроков повести в музей. Идея хорошая, но у меня на ногах были войлочные ботинки, и не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что ноги промокнут обязательно. Я и понял, но сказать Евгении Наумовне постеснялся. Поскольку дорога к музею была одной сплошной лужей, промок мгновенно и потом страдал всю экскурсию, не слушая о чём там рассказывали, мысленно переживая неминуемую простуду. Дед ахнул, когда я пришёл домой, продрогший, с мокрыми ногами. Он растёр мне их скипидаром, сделал чай с малиной и даже включил свою любимую синюю лампу (рефлектор), чтобы я согрелся. Но к вечеру температура была около 40, и неделю я провёл в тёплой, но горькой компании пенициллина и прочих друзей-врагов здоровья. Папа, приходя с работы, обычно с каким-то пренебрежением и сожалением повторял: «Эх, такая погодка мировая, дети играются, на санках катаются, а ты тут валяешься…» Конечно, он не хотел меня обидеть, но получалось именно так. Спустя много лет, став отцом, я подобных фраз и интонаций избегал. Всему учишься на своём опыте. А войлочных ботинок мне больше не покупали. Вообще, обувь в школе, особенно младшей, это – культовое понятие. У всех были свои особые мешочки для сменной обуви. Без них на занятия не пускали. Забыл – иди домой (очень хорошо), а потом приходи с родителями (очень плохо). На входе в школу стояли дежурные – те же школьники, только с красными повязками (такие же стояли вдоль лестниц – следили, чтоб не бегали, а нарушителям делали дружеский предупредительно-поучительный пинок под зад). Отрава микроскопической власти действовала мгновенно (правда, не на всех). Но на многих, и они самозабвенно командовали, «вершили судьбы», пропуская или не пропуская в школу таких же, как они, только без повязок. В общем, нолики начинали ощущать себя крестиками, проявляя качества будущих начальников из взрослой жизни. Помню, как учитель литературы Алексей Михайлович сказал: «У школьных дежурных порой заметен извечный комплекс «вертухая». Тогда я это не совсем понял, потом дошло. Так что, мешочки со сменной обувью – это было важно, и я их не забывал. Сильным развлечением в начале и конце школьного года был сбор металлолома и макулатуры. С макулатурой было попроще – газет и политических брошюр хватало, и процесс освобождения от них в семье только приветствовался (тем более, в мои школьные годы официальный обмен макулатуры на дефицитные книги ещё отсутствовал). А вот в металлолом рисковали попасть и нужные вещи, на которые ненароком упал горящий взгляд искателя металла. Тащили, упираясь и пыхтя, какие-то тяжеленные конструкции с близлежащих строек, всю плохо лежащую домашнюю утварь (помню, кто-то приволок швейную машину, которую родители потом забрали назад). В общем, это было, конечно, полезное дело, которое всеобщим идиотским старанием доводилось до абсурда. А среди гор макулатуры мы потом, подобно бриллиантам в навозе, тоже отыскивали любопытные книги, пополнявшие домашние библиотеки. У меня и по сей день стоит на полке второй том собрания сочинений Гарина-Михайловского, изданный в конце 19 века и ставший чьим-то трофеем в борьбе за макулатурные успехи. Если честно, прочитать его я так и не смог. Но не выбрасывать же книгу. «Взвейтесь кострами синие ночи, мы пионеры – дети рабочих. Пионер – всем ребятам пример! К борьбе за дело великого Ленина – будь готов! Как повяжут галстук, - береги его, он ведь с красным знаменем цвета одного»… Это потом всё воспринимается с иронией и сарказмом. А поначалу – с трепетом. Принимали в пионеры на торжественной линейке, перед этим учились отдавать салют и тренировались повязывать галстук. Серьёзное дело. Потом на сборе отряда (классном собрании) выбирали звеньевых и председателя совета отряда. У них на рукавах были красные лычки (одна или две). Меня Евгения Наумовна назначила санитарным дружинником (видно, вполне логично решила, раз мама врач, пусть сын будет дружинником). И я ходил с белой повязкой на рукаве. А посредине повязки – вышитый мамой красный крестик. Моей задачей было проверять чистоту рук. Проделал я это один раз – очень не понравилось. Больше процедура не повторялась. Но с повязкой не расставался года два или три.