Всё это нужно пережить

отозвалась в душе тишиной.

Не стучали колёса,

и что-то ещё не скрипело.

Только память беззвучно

и гулко шепталась со мной,

Наполняя дыханием прошлого

душу и тело.

Эхо сказанных слов

замирало средь шума дорог,

Силуэты родных

проявлялись и таяли снова…

Остановку в пути

вдруг дарует, чарующе-строг,

Тот, кто учит,

что делом становится каждое слово…

* * *

Над кабинетами, над приёмными,

И над мыслями потаёнными

Дух начальства, пузатый, грозный,

И просителей – слёзно-постный.

Всё меняется – пьесы и роли,

Превращая диезы в бемоли,

Вызывая то плач, то смех.

Но, как прежде, манящий грех

Вновь находит в постели у власти

Не свободу, а призрак счастья.

ЗА ГРАНЬЮ ДЫХАНЬЯ

* * *

Перпендикуляр в параллельных мирах…

Что он ищет? Какую родню?

Память детства на пионерских кострах,

Догорает. Её не виню.

Эта память – сама перпендикуляр

К параллелям гламурного дня.

Пионерский костёр похож на пожар,

Догоревший в душе у меня.

* * *

Медальный отблеск крышек от кефира

Остался за границею веков.

Остались там же – очередь за сыром

И пионерский лозунг «Будь готов!»

Другая жизнь, хорошая, плохая,

В которой по соседству – зло с добром.

А для кого-то отраженье рая

В той крышке с её мнимым серебром.

* * *

В последнюю минуту сна

Вдруг ощутил, что мне видна

Чужая жизнь, где старики,

Своим желаньям вопреки

Бредут неведомо куда…

(У многих на спине – звезда).

И я иду за ними вслед,

И время тает, его нет.

Сквозь дальний плач – аккордеон,

И вдруг – обрыв. И кончен сон.

Недобрым утром, в тишине

Я наяву, а не во сне

Сквозь жертвенно-багровый свет

Почуял жизнь, которой нет,

Сквозь явь и сон, сквозь «нет» и «да» –

Всё та же, желтая звезда.

* * *

Убивали, стреляли,

пытали и вешали

Лишь за то, что - не свой,

лишь за то, что – чужой.

И плевалась патронами

ненависть бешено

В час, когда состраданье

вели на убой.

В муках корчилась совесть,

рыдало отчаянье.

Справедливость терпела

удары под дых…

Как сквозь годы, сквозь смерть

прорастало раскаянье.

Только ненависть снова

живей всех живых

* * *

В Освенциме сегодня тишина.

Не слышно стонов, выстрелов, проклятий

Хотя почти забытая война

Не выпускает из своих объятий

И тех, кто обживает небеса,

И тех, кто на земле еще покуда.

А память воскрешает голоса,

Которые доносятся ОТТУДА.

Они звучат сегодня и во мне,

Живые строки Ветхого Завета,

Где жизнь сгорает в бешеном огне.

За что и почему? – И нет ответа.

За что и почему? – Ответа нет.

Да и вопросы забываются с годами.

И, кажется, чернеет белый свет –

Под бормотанье: «Было, но не с нами…»

Потомки Геббельса – как сорная трава,

Напялившая незабудок маски.

И кругом – от неправды голова

В Нью-Йорке, и в Варшаве, и в Луганске.

Мол, там совсем не мучили, не жгли

В тех лагерях, где жизнь страшнее смерти.

Но стон доносится из-под земли:

Вы слышите: «Не верьте им, не верьте…»

В Освенциме сегодня тишина,

И не седеют волосы убитых.

Приходят и уходят времена

И, проявляясь на могильных плитах,

Бессмертны имена познавших ад,

И в небеса ушедших без ответа.

За что и почему? Они молчат.

И словно божий суд, молчанье это.

* * *

Из-под снега выглянет асфальт –

Как лицо из-под белил.

Главного ещё я не сказал.

Хоть и много, вроде, говорил.

Все старо, как прошлогодний снег.

Да и нынешний уже не нов.

Хоть и близким кажется успех –

Дотянуться не хватает слов.

Поищу их в письмах фронтовых.

Там про снег и про войну.

В лица дядей вечно молодых

Сквозь их строки загляну.

Снег в тех письмах – вечно молодой,

Лучшие слова – одни на всех.

Время между мною и войной –

Утрамбовано, как снег.

* * *

Снегу не хватает белизны,

Миру не хватает тишины,

Злости не хватает добрякам,

Доброты – решительным рукам,

Теплоты – во взглядах на бегу,

Паруса – на тихом берегу,

Мира – в небесах и на земле…

Только снега много в феврале.

Но и снегу не хватает белизны.

В феврале цветные снятся сны.

Не хватает пенья майских птиц,

Просто счастья для знакомых лиц.

* * *

То ли тень, то ли облако,

То ли пыльный рассвет…

Время – долго ли – коротко

От «пока» до «привет».

Словно облако – призрачна

И прозрачна, как лёд, –

Тень всегда безошибочно

То берёт, то даёт…

То ли с нею все связаны,

То ли тень вяжет всех –

Фразой, что недосказана,

Захлебнулся успех.

Пустоцветом сквозь облако

Догорает закат.

Время – долго ли коротко –

Тешит тающий взгляд.

* * *

Удача в профиль и анфас

Сквозит сквозь «да» и «нет»,

Как незатейливый рассказ

Сквозь красочный сюжет,

Как сквозь зеркальное стекло

Сквозит то смех, то плач

Во время счастья, что прошло

На сквозняке удач.

* * *

Всё – как прошлой зимой,

то в окне, то в зрачках – непогода.

Полусонный покой –

на земле, в небесах… Лишь душа,

В небеса воспарив,

до заветного звёздного брода,

В непогоду сквозь боль несвободы

парит, чуть дыша.

Всё, как прошлой зимой, но не так,

хоть мгновенья похожи.

Снегом стала другая вода.

И другая беда

Расцарапала память до боли другой,

и до дрожи,

Всё, что было «сейчас», уводя из «всегда»

в «никогда»…

* * *

Невзначай, ненароком, случайно –

Что такое, за что – не пойму.

Загляну в переулок,

Как в тайну,

Что живёт в обветшалом дому.

Там старуха сидит молчаливо,

Там старик смотрит хмуро в окно.

Во дворе осыпаются сливы –

Их зимою не есть всё равно.

Ощутишь вдруг такое томленье

Дней прошедших, и тех, что идут.