Всё это нужно пережить

«Как много девушек хороших…» Кто ж спорит с классикой. И у нас в 10-В их было много, и не просто хороших, а красивых и умных (кстати, абсолютное большинство медалистов – девушки). Но мои отношения с лучшей половиной человечества в отдельно взятом классном пространстве складывались мучительно (для меня, конечно). Можно, наверное, оправдаться поздним развитием, но, если честно, то и с годами ситуация мало менялась. Застенчивость никуда не делась, и подспудно мозг и его окрестности терроризировала мысль о позорной комплекции, парализуя активность и находчивость. Тем не менее, возраст брал своё, общение развивалось, хоть и ступенчато. Несколько раз я был приглашён на дни рождения (вероятно, по рекомендациям родителей, как отличник и положительный персонаж). Именинные застолья расширяли кругозор по части горячих блюд и напитков (родительского дозволения удостаивались сладкие болгарские вина «Варна» и «Тамянка», а также кислючий «Рислинг»). Но, в целом, оптимизма не добавляли. Отношения оставались сугубо товарищескими и дружески-индифферентными. Хотя интерес, всё же, пробуждался и дал старт первому несмелому чувству. Естественно, безответному, да ещё и информационно беспомощному. То есть, объект тайных воздыханий о них и не подозревал. Зато у меня появилась фотография девочки моей мечты (выпала из портфеля её подруги, а я подобрал и не отдал). В общем, подобно Бальзаминову, я тоже фантазировал на тему возможных (невозможных) вариантов развития отношений. Но, не будучи фантастом от природы, трезво оценивал шансы и отдавал отчёт, что ничего мне не светит. Кто я, и кто она – красавица, спортсменка, комсомолка и т.д. Так оно и получилось. Каждый пошёл по зову своей судьбы. Но в имени моей дочери – имя первой невинной и безобидной любви. А ещё меня утешала поздравительная открытка, которую подарили девочки в десятом классе на день Советской армии и военно-морского флота. В ней было лестное пожелание, чтобы мои стихи радовали сердца людей. И написано это было рукой той, которая являлась в мечтах. Открытку храню и по сей день. А лучшего пожелания даже придумать невозможно. Во взрослой жизни с тремя одноклассницами работал на заводе. Лена Соколик (светлая память) была врачом в заводской поликлинике, а Тамара и Катя Кузнецовы (тогда они уж перестали быть однофамилицами) – инженерами-конструкторами. С Катей связано очень тёплое воспоминание из восьмого класса, когда я забыл дома карандаш, а без него учитель черчения в класс не пускал. У меня был такой поникший и расстроенный вид, что Катя (добрая душа) побежала, вытащила из портфеля свой и вручила мне. Это запомнилось на всю жизнь. Спасибо, Катя! Удивительные, трепетные ощущения испытывал, когда работал в телекомпании «Эфир». Она располагалась в бывшем здании нашей школы, которую на год раньше меня окончила и директор компании Татьяна Коженовская. Её кабинет был оборудован на месте бывшего класса биологии. Рядом когда-то был кабинет математики, украинского языка… Каждый день мы невольно возвращались в мир детства, и в синхронах молодых журналистов вдруг отзывались эхом школьные коридоры, а на экранах мониторов проступали незримые тени любимых учителей и школьных друзей. У меня тогда был трудный период. Проблемы со здоровьем жены накладывались на издевательское неприятие некоторых чванливых «широко известных в узких кругах» телегениев местного масштаба. Я мучительно вписывался в замкнутый круг заклятых друзей. В какой-то мере преодолеть всё это помогала добрая аура школы. Я ходил по коридорам и вспоминал счастливые мгновения прошлой жизни. Становилось легче.

И ещё по теме. Совсем недавно случайно разговорился с дамой примерно моего возраста, которая признала во мне выпускника школы, в которой училась и она. Оказывается в том году, когда мы её заканчивали, она перешла в шестой класс, и вместе с подружками обсуждала достоинства и недостатки мальчиков-выпускников. Так вот, как выяснилось, она из всех тогда выделяла меня. Как я ей благодарен за это признание. Я-то думал, что интерес ко мне абсолютно нулевой, и это примиряло с возможными неудачами. В то же время, невольно подстёгивало процесс совершенствования. Так что, во всём свой прок.

* * *

Открыта в комнату воспоминаний дверь, хотя скрипит и поддаётся туго…

Не списки кораблей – находок и потерь – зовут, перекликаются друг с другом…

Тугие паруса и ветер молодой, солёный привкус встреч и расставаний…

И память, что наполнена живой водой, не делит взмах – на «поздний или ранний».

Где похвалы бутон, а где угрозы плеть – не разберёшь, не сыщешь пятый угол…

И нелегко понять, тем более смотреть, как за любовью мрак идёт по кругу.

* * *

Лежит судьба, как общая тетрадь, где среди точек пляшут запятые,

Где строки то прямые, то косые, и где ошибок мне не сосчитать.

Бежит строка в дорожной суете, и я, как Бог за всё, что в ней – в ответе.

А в небесах рисует строки ветер. Он в творчестве всегда на высоте.

А у меня сквозь низменность страстей, невольную печаль воспоминаний

Таранит, разбивая жизнь на грани, строка любви, парящая над ней