Всё летит к чертям. Автобиография. Part 2

Часть вторая Мы все сделаны из звезд

Дариен, Коннектикут (1973)

Я ненавидел Уотергейтское дело[79]. Мне было непонятно, что так взбудоражило множество вашингтонских дядек в дорогих костюмах. Но они маячили на телевизионном экране как раз тогда, когда должны были показывать мультфильмы.

Во время летних каникул мне было жарко, скучно и одиноко. Друзья купались, ходили по океану под парусами, играли в теннис или уезжали в летние дома на остров Нантакет. А я целыми днями торчал перед телевизором, потому что других занятий у меня не было. И вот беда: каждое утро я собирался посмотреть мультфильм про Вуди Вудпекера, или Багза Банни, или еще какого-нибудь социопата, а вместо этого натыкался на трансляцию слушания в Сенате. На экране солидные мужчины нервно курили сигареты и что-то бормотали.

Телевизор обеспечивал мне не бог весть какой досуг, но Вашингтон отбирал у меня и это.

К счастью, слушания по Уотергейтскому делу проходили в деловые часы, и я мог смотреть мультфильмы в субботу утром, фильмы после обеда по девятому каналу и ситкомы, «комедии положений», типа «Все в семье» по вечерам, когда мы с мамой молча ужинали перед телевизором.

Мы съехали из квартиры в бывшем гараже на Норотон-авеню и жили у бабушки с дедушкой, пока не перебрались в Стратфорд. Мама не объясняла, почему мы уезжаем из Дариена. Несколько недель назад однажды утром она сказала за завтраком:

– Мы скоро переедем в Стратфорд.

– Я пойду там в школу? – спросил я.

– Да, – ответила она и закурила.

Сейчас же, когда Уотергейт отобрал у меня телевизор, мне пришлось искать в доме маминых родителей новое занятие, чтобы заполнить длинные жаркие дни. Дядя Джозеф отдал мне старую деревянную коробку с монетами, которые он собирал в детстве, и я устраивался на крыльце бабушкиного дома и подолгу разглядывал их. В конце концов мне на ум пришла идея игры, которую я назвал «Банк». Я разобрал монеты по странам происхождения. В игре страны как будто одалживали друг другу деньги. Греция могла ссужать монеты США, Украина – Японии, а Южная Корея – Мексике. Я задумывался: не в этом ли по большей части заключалась дедушкина работа на Уолл-стрит?

Так можно было убивать время. Я сидел в крашеном плетеном кресле, двигая монеты по старому карточному столу. Над цветочной клумбой беззаботно гудели шмели, пахло настурцией и левкоем. Но без телевизора было очень скучно. Иногда я вставал, шел в гостиную и включал его, надеясь, что на экране покажутся песик Друпи, Гадкий Койот, Хекл и Джекл. Но их не было.

Однажды утром я играл с машинками, заставляя их перепрыгивать через стопки монет из коллекции дяди Джозефа. Бабушка ушла на волонтерскую работу в Норотонскую пресвитерианскую церковь и, как обычно, оставила меня дома одного. Иногда мне это нравилось. Я мог заглянуть в шкафы и на книжные полки, поворошить вещи взрослых, не объясняя даже самому себе, что меня интересует.

На самом деле сильнее всего меня привлекали предметы, которые мама и ее родители складывали в шкафах, а потом про них забывали. Старые календари, сношенная обувь, пустые бутылки из-под шампуня, мятые журналы. Я мог включить в шкафу пятнадцативаттовую лампочку и сидеть там, играя с этими ненужными вещами, которые когда-то имели для людей ценность.

Пит указал мне на заднее сиденье, и я без всяких колебаний запрыгнул на него.

Как раз в тот момент, когда я разрушил машинкой стопку греческих драхм, в дверь позвонили. Я выглянул в окно. На крыльце стоял новый мамин приятель Пит. Его черный мотоцикл «Триумф» стоял на дороге. Я открыл дверь.

– Привет, Пит.

– Привет, Мобс! Мама дома? Я хотел позвать ее покататься.

Пит ходил в кожаной куртке, но у него не было бороды, и стригся он довольно коротко. То есть выглядел намного опрятнее, чем предыдущие мамины приятели. Он всегда охотно улыбался и казался добрым. Пит мне нравился.

– Ее нет, она на работе, – сказал я. После долгих поисков мама в конце концов нашла работу секретаря.

Пит надел зеркальные очки и посмотрел на меня. Я видел в линзах свое отражение.

– Хочешь покататься? – спросил он. – К маме заедем.

Я на секунду задумался. Было немного боязно. Но последние шесть недель я только тем и занимался, что играл с монетами и машинками. Может быть, хватит? Стоит сделать на пару часов перерыв? К тому же мне никогда не доводилось ездить на мотоцикле.

Я кивнул.

– Хорошо.

Пит указал мне на заднее сиденье, и я без всяких колебаний запрыгнул на него. Он запустил мотор – тот оглушительно взревел – и помчался по пригородной дороге вдоль сосен и дубов.

– Ты как? – крикнул он мне.

Я обхватил его руками за пояс, мое лицо прижалось к его спине, обтянутой черной кожаной курткой, а в ушах ревел ветер.

– Нормально!

Я был одет легко: шорты, футболка и зеленые шлепанцы. Потоки воздуха чувствительно хлестали меня по бокам и бедрам.

Пит остановился у кафе «Баскин Роббинс» на Пост-Роуд.

– Как насчет мороженого? – спросил он.