Всё могут короли

— Но теперь-то он должен быть вполне доволен и счастлив, — заметил Эмиль и вдруг взмолился, как мальчишка: — Учитель! Можно мне не ходить на этот прием? Честное слово, ну что мне там делать? Хватит уже, навыставлялся на общее обозрение сегодня!

— Нет, нельзя. Если тебя не будет, пойдут слухи… твоему брату этого не нужно, как бы не распорядился притащить тебя силой. Согласись, это будет не слишком приятно, — Тармил покосился на помрачневшую физиономию принца и засмеялся: — Крепись, принц! Уж это-то у тебя хватит сил вынести.

— 3-

Во время приема, побродив немного в одиночестве (Тармил всюду следовал за ним, но держался в отдалении), Эмиль наконец нашел себе развлечение, в котором учитель не мог ему помешать. Он «цеплял» наугад «ниточки» оказавшихся поблизости гостей и смотрел, как люди реагируют на это. Кто-то ничего не замечал — эти обладали врожденной «защитой», слишком крепкой для него. Другие вздрагивали, как от озноба, и начинали нервно озираться по сторонам. Третьи, самые податливые, вдруг с удивлением и ужасом обнаруживали, что говорят совсем не то, что намеревались.

Все без исключения, обнаружив неподалеку от себя Эмиля, сначала почтительно кланялись и делали круглые глаза, а потом поспешно уходили, почти убегали.

Брожу тут, как вылезший из могилы призрак, думал он мрачно. Все так и таращат на меня испуганно глаза. Одно слово — пугало!

Среди большого скопления людей он вновь почувствовал себя нехорошо. Голова его была полна посторонними мыслями. То есть буквально — посторонними. Не его. Пришедшими со стороны. Эмиль умел и принимать мысли тоже, и не всегда делал это осознанно. Сегодня он устал, не слишком хорошо себя контролировал, а потому страдал от наплыва обрывков чужих «мыслеголосов» и тщетно пытался закрыться. Ему смертельно хотелось вернуться в свое тихое убежище, которое в эти минуты представлялось ему прекраснейшим местом в королевстве.

Множество лиц толпилось вокруг него, вызывая головную боль и чувство глухого раздражения.

Проходя через тронную залу, Эмиль видел длинную вереницу разряженных аристократов всех мастей. Все они желали лично поздравить юного наследника. Некоторые из них, — те, кто знал Эмиля в лицо, — провожали его настороженными взглядами, когда он бесцельно проходил мимо них. Даже не напрягая слух, он слышал за своей спиной шушуканье. Возбужденное его появлением всеобщее внимание он ощущал физически, каждый взгляд был как липкое влажное прикосновение к коже. Эмиль с трудом сдерживался, чтобы не передергиваться.

Когда ментальные штучки наскучили ему, — к тому же у него снова не на шутку разболелась голова, — он стал размышлять, каким еще образом можно скоротать время, ибо конца приему не предвиделось.

Очередь жаждущих припасть к руке наследника трона рассосалась, гости разбивались по парам и уходили танцевать. На галереях, которые были устроены под самым потолком и где укрывались музыканты, уже долгое время играла музыка, но, казалось, ее услышали только теперь. Эмиль, во всяком случае, не прислушивался к ней, занятый своими ментальными экспериментами. К музыке он всегда был, в общем, равнодушен. Однако же теперь, когда он от нечего делать прислушался к струящимся с галереи нежным звукам, они неожиданно увлекли и захватили его. Слушать их было приятно. Он выбрал в огромной бальной зале укромное место у стены, где было поменьше народу, и где он не привлекал ничьего внимания, и стал слушать. Взгляд его рассеянно скользил по танцующим парам, почти не различая деталей, лишь иногда глаз выхватывал из мельтешения атласных лент, кружев и золотого шитья какую-нибудь подробность туалета. В нарядных платьях почти все дамы казались молодыми и красивыми, а кавалеры — благородными и очень значительными.

Эмиль оказался одним из немногих молодых людей, кто не танцевал. Это обстоятельство неприятно раздосадовало его. Оно как бы ставило его на одну доску со стариками, которые уже ноги самостоятельно переставлять не могли. К тому же, ему вдруг нестерпимо захотелось отбросить хотя бы на вечер все свои своеобычные заботы и потанцевать с какой-нибудь милой девушкой. Но найдется ли девушка, которая не отвергнет его, если он наберется храбрости и пригласит ее потанцевать? Эмиль досадливо сжал губы. Почти все здесь знают, кто он такой, и если девушка и примет его приглашение, то непременно станет краснеть, бледнеть, испуганно таращить на него глаза, и за целый вечер не проронит ни слова кроме "да, ваше высочество" и "нет, ваше высочество". Разве только пригласить незнакомку? Шансов на это почти не было, ведь почти все девушки уже были приглашены и танцевали, но Эмиль, вдохновленный этой мыслью, с новым интересом стал приглядываться к барышням, которые под присмотром своих матушек скучали на мягких скамеечках у стен.