Всё начинается со лжи

— Тебя это удивило? — она первый раз сидела рядом со мной на пассажирском сиденье. И я никак не мог заставить себя не улыбаться, глядя то на неё, то в зеркало заднего вида на Машку, что сосредоточенно ломала игрушку.

— Честно говоря, немного. Я никак не мог понять, чем, когда я перешёл Алескерову дорогу, и акции акциями, а он словно лично был на меня зол.

— Я, честно, тоже думала, что Юлька была способ получить акции. Но что акции был способ заполучить Юльку, — она развела руками. И глянула на блеснувшие на запястье часы. — Чёрт! Опаздываем.

— Ничего. Раз пригласили — подождут, — невозмутимо кивнул я. Как же это приятно, что она ничего не подозревает. — Знаешь, что всё никак не даёт мне покоя. Прости, что я опять про Юльку.

— Да куда же от неё денешься, — усмехнулась она. — Говори.

— Она прислала тебе видео, — я мысленно даже перекрестился. Боже, какой камень с плеч, что ничего не было, хоть я ничего и не помню. — Она решила выйти замуж за Алескерова, чтобы выручить отца. Сделать что-то правильное. Что-то не эгоистичное. Даже с поломойкой этой, своей мачехой, и то ведь, я так понял, пыталась примириться, подружиться. Всё это совершенно, ну никак на неё не похоже. А ещё, что она стала плакать. Я ничего не понимаю.

— А я понимаю, — загадочно улыбнулась моя Мечта. — И прости, что я сейчас потопчусь по твоему самолюбию. Она влюбилась, Паш. И, кажется, первый раз по-настоящему.

— Камиль? — предположил я.

Эльвира пожала плечами.

— Она же из тех, кто никогда не говорит правду. Но порой то, что начинается со лжи, заканчивается настоящей любовью. И, кстати, правды в её словах тоже стало куда больше, — подмигнула она. — А у тебя получилось с акциями?

— Нет, — вздохнул я. Но не тяжело. Мне правда было всё равно, что на данный момент у меня просто не осталось лишних денег, чтобы торговаться с сэром Грегори, сколько бы Пашутин ни предложил тому за его два процента. И перебивать его цену, предлагая не тройную, а ещё большую стоимость я и не мог, и не хотел. Не получилось и не получилось. — Сорок восемь с половиной процентов тоже неплохо, — улыбнулся я. — Не волнуйся, мы не пойдём по миру. Это не единственные наши активы. Это просто акции. Даже одни из акций, которыми я владею. «Север-Золото» и сам по себе на добыче и продаже золота приносит неплохой доход. Так что все предложения на счёт дома, квартиры и отдыха в силе.

— А если Пашутин выкупит долю Алескерова? Он же может?

— Боюсь, что он именно так и сделает, раз грозился. Но свои тридцать девять процентов его зять и за полтора миллиарда долларов ему не продаст. Из принципа.

— Полтора миллиарда, — покачала она головой. — И ты тоже хотел их купить?

— А почему нет? — пожал я плечами. — Бизнес есть бизнес.

— Мне кажется, Алескеров не продаст, потому что рассчитывает на деньги Пашутина и так. Их брачный контракт с Юлькой, я, конечно, не читала. Но мне кажется, он и не собирался биться за эти несчастные семь процентов. Боюсь, для него это тоже бизнес. И деньги. А потом уже женщина, которая стоит между ним и этими деньгам, хоть он её, насколько я поняла, и долго добивался.

— Или наоборот, — пожал я плечами, паркуясь у Центра. — Всё может быть.

 Мы вышли из машины. Эльвира заметно нервничала.

— Я не часто это говорю, — сжал я её руку, едва мы вошли, и заставил посмотреть на себя. — Но этот тот редкий случай, когда хочу сказать. Эль, всё будет хорошо. Поверь мне!

— Если ты рядом, у меня и так всё хорошо, — погладила она меня по колючей щеке.

— А я? Я жи тожи лядом, — возмутилась Матрёшка у меня на руках.

— И ты, — потрепала она её за пухлую щёчку. — Ты — это даже не обсуждается.

Администратор в фойе смерила нас равнодушным взглядом и демонстративно уткнулась в монитор, не соизволив даже поздороваться. Я покачал головой. Эльвира пожала плечами. А доктор Левинский поднялся нам навстречу радушно, словно увидел близких друзей.

Я всё порывался называть его «господин», а он меня поправлял, что он «доктор». Доктор медицинских наук. Это звание он носил с гордостью.

— Присаживайтесь, Эльвира Алесеевна, присаживайтесь, — суетился он.

Крепко, за руку, поздоровался со мной. Умилился Матрёшкой.

Ему выделили отдельный кабинет. И я заметил, как облегчённо выдохнула Эльвира, что не придётся снова идти в кабинет Когана.

— В общем, я ознакомился со всеми материалами, что мне предоставили по вашему увольнению…

— Моему увольнению? — удивилась она. — Но вы сказали дело касается фонда Пашутина?

— А разве ваше увольнение с ним не связано? — удивился в ответ Левинский.

Кстати, очень приятный оказался дядька. Высокий, худой, немного суетливый, с гривой давно не стриженных, а возможно и нечёсаных, кучерявых волос. Он щурился как человек, что привык носить очки с толстыми линзами, но совсем недавно перешёл на линзы, чем поделился со мной во одной из встреч в Чикаго, а многолетняя привычка осталась.

— Да, конечно, связано, — кивнула Эльвира, — глядя в его прищуренные внимательные, и очень умные глаза. — Но всё же косвенно.