Всё о Кыше, Двухпортфелях и весёлых каникулах

«Р-ры! Ничего я не понял. Иди уж, а то опять опоздаешь!» — сказал Кыш, и я пошёл в школу, но на этот раз не опоздал.

Мотор экскаватора завели без меня. Он пыхтел, пуская в небо синие колечки, а машинист прилаживал к стреле вместо ковша огромную железяку, похожую на бомбу…

В классе на меня сразу набросилась Снежка:

— Ты почему вчера от всех убежал и меня бросил?

— Кыш был голодный и очень бедокурил, — сказал я ей.

— Больше так не делай. Надо прощаться.

Когда начался урок, Снежка сказала мне:

— Давай поспорим, что я сейчас на уроке саблю проглочу и съем!

— А на что поспорим? — спросил я, даже не успев подумать, откуда у Снежки взялась сабля.

То, что их глотают некоторые люди, я знал из рассказов папы про цирк.

— На любое желание давай спорить, — сказала Снежка. — «Американка» называется такой спор.

Вета Павловна как раз в этот момент смотрела в другую сторону. Мы ударили по рукам, а Оля Данова, по прозвищу Ога, разняла наши руки.

Снежка вытащила из портфеля какой-то предмет, завёрнутый в жирную бумагу, и положила его на коленки.

— Может, не надо глотать на уроке? Подождём переменки, — шепнул я.

— Я позавтракать не успела, — сказала Снежка и достала кусочек булки. — С хлебом сабля вкусней. Ну, смотри!

Я раскрыл рот от волнения, а Снежка вынула из бумаги что-то ржаво-сине-серебристое, только без ручки. Она откусила кусок, пожевала и проглотила. Потом откусила ещё кусок и с набитым ртом сказала:

— Это сабля, но только жареная рыба. Не догадался? Ты проиграл!

Я захохотал на весь класс, и к нашей парте тут же подошла Вета Павловна:

— Сероглазов! Ты почему смеёшься? Встань!

— Мне смешно стало, — сказал я правду, потому что обещал папе никогда не врать учителям.

— Почему смешно? Молчишь? Садись. Снежана Соколова, встань. Что у вас здесь происходит?

Снежка быстро успела всё проглотить и сказала:

— Можно, я вам на ухо объясню?

— Нет, нельзя. Нехорошо при всех шептаться и некрасиво.

Тогда Снежка бесстрашно рассказала, как поспорила со мной, что съест на уроке саблю с хлебом, потому что не успела дома позавтракать, и показала всему классу недоеденный кусок этой заморской рыбы.

— А ещё в магазине есть рыба — жареный капитан, — добавила Снежка, и все ребята и Вета Павловна долго смеялись.

Но вдруг Вета Павловна нахмурилась, села за стол, задумалась и спросила:

— Кто мне ответит: что такое дисциплина?

— Это когда нужно обязательно делать то, что заставляют, — подняв руку, оттараторила Снежка.

— Так вот что: «заставляют» — это не то слово, — сказала Вета Павловна. — Мне очень не хочется заставлять вас учиться, заставлять внимательно меня слушать, а не есть жареную саблю. Заставлять чисто писать, хорошо считать и читать. Вы должны сами — понимаете! — сами хорошо учиться и хорошо себя вести. А для чего вам нужно хорошо учиться? Кто нам скажет? Пожалуйста, Миша Львов!

— Хорошо учиться нужно, чтобы всё знать, — сказал Тигра.

— А почему тебе хочется всё знать?

— Интересно, — сказал Тигра.

— А для чего нужна хорошая дисциплина? — (Многие ребята подняли руки.) — Нам ответит Оля Данова.

— Плохая дисциплина мешает учиться, — тихо сказала Ога, которая разнимала наши руки при споре.

— Снежана Соколова! Теперь тебе ясно, что такое дисциплина?

— Я догадалась, — сказала Снежка. — Это когда сама себя заставляешь обязательно сделать что-нибудь хорошее.

— Молодец! Кстати, ты могла спросить разрешения, и я позволила бы тебе тихонько съесть жареную саблю. И мы не потеряли бы из-за неё столько времени. Сероглазов, а тебе ясно, почему нельзя ни с того ни с сего смеяться на уроке?

— Чтобы не мешать другим учиться, если хотя бы и смешно, — ответил я.

— Молодец! Садись.

Вета Павловна продолжала урок.

«Вот если бы она сообщила папе и маме, что я молодец, совсем было бы хорошо», — подумал я.

Глава 22

На переменке Тигра подошёл ко мне и спросил:

— Двапортфеля! Ну как твой щенок?

Он, наверно, забылся, когда сказал «Двапортфеля», и испуганно посмотрел на рассердившуюся Снежку. Но я без обиды ответил Тигре:

— Щенок хороший. Весёлый. Только дисциплины у него мало. Делает не всё, что заставляешь.

— Э-эх! — почему-то сказал Тигра и убежал в коридор.

Снежке я объяснил, что у меня прозвище редкое. Оно — как у индейцев, и я буду на него откликаться.

— Как хочешь, Алексей. Ты не забыл про спор?

Я согласился, что проиграл, хотя сабля была жареная, и спросил, какое Снежкино желание нужно выполнить.

— На последнем уроке скажу. Надо ещё придумать, — сказала Снежка.

На большой переменке я опять, как вчера, быстро сбегал домой.

Кыш не бросился мне навстречу и не завилял хвостом. До молока, воды и кусочка колбасы он не дотронулся. Он лежал, уткнувшись мордой в передние лапы, как на Птичьем рынке, когда его продавали. Я присел на корточки и, откинув рукой чёлку, заглянул Кышу в глаза. Они были тёмно-коричневые и влажные, как вишни после дождика. Кыш здорово на меня обиделся. Я погладил его и сказал: