Всё о Лизе

Перенесенные операции: Аппендэктомия в 1974 году. В 1996 во время пребывания на отдыхе в Крыму получила при неясных обстоятельствах проникающее ножевое ранение брюшной полости. Вредные привычки: нет. Семейный анамнез: неизвестен. Больная одинока. Аллергические реакции: не выявлены.

Объективный статус: Правильного телосложения. Несколько пониженного питания. На передней брюшной стенке – послеоперационный рубец 2×8 см. Тоны сердца приглушены. АД 140/90 мм. рт. ст. В легких ослабленное везикулярное дыхание. Рассеянные сухие хрипы, больше справа. Живот мягкий, при пальпации безболезненный. С-м Пастернацкого отрицателен с двух сторон. Физиологические отправления в норме.

Неврологический статус: Зрачки сужены, реакция на свет вялая. Слабость конвергенции. Сглаженность н/г складки справа. Хоботковый рефлекс положителен. Рефлекс Маринеско-Радовичи положителен с двух сторон. Хватательный рефлекс больше справа. Тонус мышц равномерно повышен по пластическому типу. Симптом зубчатого колеса с двух сторон. Походка умеренно нарушена. Легкий тремор пальцев обеих рук. Сухожильные и периостальные рефлексы угнетены. Патологичес-ких рефлексов нет.

Психический статус: Дезориентирована в месте и времени. Ориентировка в собственной личности сохранена. Доступна продуктивному контакту, однако повышенно отвлекаема. Сведения о себе дает отрывочные.

Лечащего врача не узнает. Заговаривается. Не осознает болезненного состояния. Возбудима. Подвержена эротическому бреду – полагает, что находится в отпуске и является объектом внимания некоего сверхъестественного существа, которое будучи в бестелесной фазе, тем не менее, преследует ее и посещает по ночам. Утверждает что сверхъестественное существо хочет «забрать ее с собой», однако заявляет что «Артур не позволит». Кто такой Артур не объясняет. На вопрос: «Где вы находитесь?» заявляет, что на берегу моря. В качестве доказательства ссылается на непрекращающийся «шум моря» в ушах. Женственна. Кокетлива.

Окончательный диагноз: Сенильная деменция, паркинсонизм. Церебральный атеросклероз. Дисциркуляторная энцефалопатия III ст.; атеросклеротический коронарокардиосклероз.

Прогноз: Неблагоприятный.

Лечащий врач: Артур Отаров[11]

Кое-что о летнем отдыхе

Книга «Всё о Лизе» – еще один редкий случай, когда современный автор решает создать крупную поэтическую форму. И эта попытка безусловно не останется незамеченной прежде всего критиками (я имею в виду не только литературных критиков, но и всех критически настроенных читателей), потому что таких попыток последнее время было очень немного и любой, кто осмеливается написать нечто подобное, тут же выделяется на общем фоне хотя бы по этому поверхностному признаку – написал длинно.

Наверняка в поэме Марии Галиной можно найти массу материала для филологического анализа. Можно найти цитаты, аллюзии или неосознанные реакции на старых и современных авторов. Есть мифология. Есть связь с устоявшимися и новыми литературными тенденциями. Об этом можно говорить очень долго. Но я этого делать не буду, потому что не умею. Я могу написать лишь о том, что я почувствовал при прочтении этой поэмы. И еще проще – о чем эта поэма.

Эта поэма о летнем отдыхе.

Единственная книга, с которой я мог бы сравнить «Всё о Лизе», – это «Школа для дураков» Саши Соколова. «Школа для дураков», если рассуждать формально, прежде всего, роман о лете проведенном на даче. «Всё о Лизе» – формально поэма о лете, проведенном на море.

Отпуск и его оптимальные в прежние времена формы – дача и морской отдых – это наиглавнейшие сакральные пространства советского и постсоветского человека. Это временный рай и тайное убежище для людей, живущих под давлением власти и управляемого ею социума, убежище от унылой офисной (рыночной, магазинной и пр.) реальности, от нелюбимой работы и повседневных забот.

Собственно, у Саши Соколова описываемое им сакральное пространство дачного отдыха постепенно превращается в пространство смерти и вечности. И поэма Марии Галиной приводит приблизительно куда-то туда же.

В советское время у меня был знакомый, который восемь месяцев работал грузчиком, а в конце мая всегда увольнялся и уезжал до октября в Крым или в Абхазию. Своим образом жизни у многих он вызывал искреннее восхищение. И, насколько я помню, у всех были такие знакомые. И этот ярый эскейпист, как можно было бы предположить, совершенно не выглядел человеком жалким, несостоявшимся. Нет. Он выглядел настоящим жрецом летнего отдыха. Он, на взгляд окружавших его людей, служил югу и лету и этим служением вселял во всех других надежду, что там, где-то между Судаком и Алупкой, Симеизом и Форосом, Гагрой и Очамчирой есть места, где воображаемая и ожидаемая прекрасная реальность действительно сливается с повседневностью, и именно там, даже на какие-то жалкие две недели, все-таки можно войти в вожделенное параллельное пространство и найти ту самую волю и тот самый покой.