Всё о медвежонке Паддингтоне

Повсюду царило необычайное возбуждение, из громкоговорителя, установленного на грузовике, то и дело долетал бодрый голос, обращавшийся к зрителям, которые заполнили всё пространство вокруг площади и на склоне холма в дальнем конце деревни.

Брауны уговорились встретиться на балконе Паддингтоновой комнаты, откуда холм было видно лучше всего; однако, к их величайшему изумлению, самого Паддингтона в назначенный час в комнате не оказалось.

— Надеюсь, он скоро появится, — тревожилась миссис Браун. — То-то будет огорчение, если он пропустит самое интересное!

— И куда, скажите на милость, он запропастился? — недоумевал мистер Браун. — Я его с самого завтрака не видел!

— Гм-м… — высказалась миссис Бёрд, оглядывая комнату. — Сказала бы я вам куда…

От острых глаз миссис Бёрд не укрылись наскоро затёртые следы велосипедных шин на полу. Следы несколько раз огибали комнату, тянулись к дверям и уползали в направлении лестницы, которая вела к чёрному ходу.

Паддингтоново счастье, что миссис Бёрд не успела больше ничего сказать — её прервал взрыв аплодисментов, долетевший снизу, и Брауны, начисто позабыв о медвежонке, свесились с балкона, чтобы посмотреть, что происходит.

— Вот странно, — удивилась миссис Браун, когда аплодисменты стали ещё громче, а некоторые зрители даже закричали «Ура!». — Интересно, почему это они на нас показывают?

Удивлённые и озадаченные, Брауны принялись махать в ответ.

— И почему это они кричат «вив лё Медведь»?[62] — в свою очередь изумился мистер Браун. — Не может быть, чтобы это Паддингтону, — его же здесь просто нет!

— Ничего не понимаю, — созналась миссис Браун. — Ну ничего, поживём — увидим.

Знали бы Брауны, что не они одни лихорадочно пытаются понять, что же на самом деле происходит! Однако, на их счастье, между ними и виновником всеобщего возбуждения пролегало несколько улиц и стояло довольно много домов.

На другом конце деревни Паддингтон не меньше Браунов недоумевал, что же с ним такое произошло. Но, надо сказать, чем усерднее он пытался это понять, тем сильнее запутывался. Ведь только что он сидел себе на своём велосипедике в узком переулке, время от времени выглядывая из-за угла и проверяя, не вывалилась ли из корзинки булка с мармеладом, и тихо-мирно поджидал появления гонщиков. Но едва первые велосипедисты пронеслись мимо и он нажал на педали, чтобы рвануть вдогонку, всё сразу же пошло кувырком.

Не успел Паддингтон и глазом моргнуть, как его уже закрутило в водовороте мелькающих колёс, орущих людей, мечущихся полицейских и звенящих звонков.

Паддингтон приналёг на педали и несколько раз вежливо приподнял шляпу, приветствуя других гонщиков, но чем вежливее он себя вёл, тем отчаяннее вокруг вопили и махали, а идти на попятную и сворачивать в сторону было уже поздно. Куда бы он ни посмотрел, всюду мелькали велосипеды и велосипедисты в коротких штанах и полосатых майках. Велосипеды были перед ним, велосипеды были справа, велосипеды были слева. Назад ему оглядываться было некогда — он только и успевал, что со всей мочи жать на педали, — но не оставалось никаких сомнений, что и там тоже сплошные велосипеды, потому что оттуда доносилось шумное дыхание и позвякивание звонков.

В неразберихе кто-то протянул медвежонку бутылку молока. Пытаясь схватить её одной лапой, а другой приподнять шляпу, Паддингтон выпустил руль, дважды объехал вокруг статуи, стоявшей посреди улицы, а потом снова влился в поток велосипедистов, которые как раз заворачивали за угол, к дороге, ведущей из деревни.

По счастью, дорога эта шла в горку, а гонщики изрядно устали после долгого пути, поэтому, привстав в седле и изо всех сил надавив на педали, медвежонок умудрился от них не отстать.

Но когда велосипедисты достигли вершины холма и, развернувшись, покатили обратно в деревню, дела у Паддингтона снова пошли наперекосяк. Только он устроился в седле и решил немного передохнуть и собраться с силами, как выяснилось, что, хотя он больше и не нажимает на педали, колёса велосипеда крутятся всё быстрее и быстрее.

Едва успев махнуть лапой зрителям, Паддингтон поравнялся с велосипедистами, возглавлявшими гонку. Он обогнал одного, потом другого, а потом и всю группу лидеров. Гонщики вздрагивали, когда медвежонок проносился мимо, а зрители, толпившиеся вдоль дороги, голосили всё громче и громче. Многие узнавали медвежонка и принимались его подбадривать, но Паддингтону в кои-то веки раз было совсем не до того.

Он изо всей силы надавил на ручку тормоза, но от этого ничего не изменилось, разве что велосипед помчался ещё быстрее; медвежонок даже пожалел, что так тщательно смазал все спицы и втулки, когда чистил свою машину.

И вот педали закрутились так быстро, что Паддингтон испугался, как бы у него не оторвались лапы, и на всякий случай задрал их повыше.

А когда он попробовал посильнее нажать на тормозную ручку, на него обрушился ещё один нежданный удар: ручка ни с того ни с сего отвалилась от руля и осталась у него в лапе. Паддингтон отчаянно замахал ею и зазвонил в звонок и тут же оставил за спиной последних (вернее, первых) участников гонки.