Всё включено. Пули тоже

У одного из охранников под пиджаком что-то начало пикать. Парень быстро вытащил телефон и всмотрелся в экран.

– Восемь пропущенных звонков, Эдуард Петрович, – негромко доложил он. – Я в самолете выключал телефон… сейчас… три от ваших партнеров из Англии, два из банка и три из кипрского филиала.

Эдик недовольно махнул рукой, и парень, еле заметно пожав плечами, убрал мобильник обратно.

Я кашлянул, отступил на шаг и внимательно осмотрел моего недавнего спутника.

– Это что у тебя за вид, боец? Зарос, как будто твой знакомый алмасты… кстати, он привет тебе передавал… рубашка расстегнута до пупа… а почему дырки на джинсах? Зашить некому?

– Да это мода такая, Юрич! – счастливо засмеялся Эдик. – Совсем ты отстал от жизни!

– Оправься, солдат, – поморщился я. – Что мои знакомые скажут, если нас вместе увидят? Скажут, связался неизвестно с кем.

Я не смотрел, но почувствовал, как охранники невольно переглянулись и выпрямились с вытянувшимися лицами.

– Начинается… – забормотал Эдик. – Равняйсь, смирно, направо… знакомые твои…ты совсем не изменился, спецназ. Как был, так и остался.

Он пробежал пальцами по кнопкам на рубашке, несколько из них застегнул, поправил волосы и уставился на меня.

– Так пойдет?

Я махнул рукой.

– Что с тебя взять… тебя бы ко мне в отделение. На полгода хотя бы. Там бы…

– Да знаю! – снова улыбнулся Эдик. – Там бы я стал человеком, да?

Он оглянулся.

– Сейчас я вас с отцом познакомлю. Где он, Андрей?

– Уже уехал в гостиницу. Будет ждать вас там, – слегка наклонился к нему тот парень, который докладывал Эдику о пропущенных звонках. Он не удержался и посмотрел на меня. По его виду я понял, что он меньше бы удивился, если бы увидел меня без одежды. Я подмигнул обалдевшему парню и закурил.

* * *

В наше время никого уже не удивишь ни роскошной машиной, ни домом. Обыкновенные удобства тоже стоят денег, но переплачивать в десятки раз только за престиж мне бы и в голову не пришло. Если у тебя есть имя и положение, заработанное своим собственным трудом, то оно никуда уже не денется, даже если ты сядешь за руль обыкновенного «Опеля», а не сверхдорогого «Феррари».

Эти мысли посетили меня, когда мы поднимались на совершенно бесшумном лифте на девятый этаж.

– Неплохо, – кивнул я, рассматривая идеально чистый ворсистый коврик под ногами. – Метров десять жилой площади имеется. Если здесь постелить спальник, вот здесь, в углу… то можно жить. В туалет, правда, придется бегать, но это ерунда.

Эдик засмеялся, охранники промолчали, а Вовка с каменным лицом пихнул меня локтем в бок. Молодой лифтер, которого можно было принять за банковского служащего средней руки, даже не повел бровью.

Дверь номера распахнулась, и в проеме показался парень с плечевой кобурой поверх белой рубашки без галстука. Он молча посторонился, пропуская нас, и внимательно осмотрел гостиничный коридор перед тем, как закрыть дверь. Из-за кофейного столика, стоящего у большого окна, нам навстречу поднялся сухощавый, с сильной проседью, мужчина в отлично сидящем на нем костюме. Несколько секунд он молчал, рассматривая нас с Вовкой, потом кивнул и сделал приглашающий жест. Мы чинно, как и подобает высоким гостям, уселись и огляделись. В огромной, залитой солнечным светом комнате совершенно не чувствовалось жары, даже было немного прохладно. В воздухе стоял еле уловимый запах дорогого освежителя. Я с облегчением расправил расстегнутый воротник рубашки.

– Па, я в душ! – крикнул на ходу Эдик и исчез за высокой белой дверью.

– Меня зовут Петр Васильевич, – негромко заговорил мужчина. – Я отец Эдика.

Вовка кивнул, кашлянул и открыл рот.

– Не надо, – поднял ладонь Петр Васильевич. – Я сам.

Он неспешно отхлебнул из широкого низкого бокала янтарную жидкость и посмотрел на меня.

– Да, скорее всего… именно таким я вас и представлял, Александр Юрьевич. Спортивен, подтянут, упрямый подбородок, пухлые губы и вечно настороженный взгляд. Выглядите вы несколько сумрачно и угрюмо, несмотря на то, что вам сейчас совершенно ничего не угрожает.

Я пожал плечами.

– А вы, – отец Эдика перевел взгляд на Вовку, – соответственно, Владимир Григорьевич?

Вовка кивнул.

– Что будете пить?

– Да мы, уже, собственно, пива…

– Можно немного виски, – Вовка бросил на меня негодующий взгляд.

Петр Васильевич повернул голову, и охранник, бесшумно ступая начищенными туфлями по паркету, бросился к барной стойке, стоящей в углу.

– Уважаемый, ты коктейль «Б-52» умеешь делать? – обратился я к широкой спине в белой рубашке. – Будь другом…

Петр Васильевич усмехнулся. Его худое лицо еле заметно изменилось и слегка расслабилось.

– Я вижу, вы успели узнать вкусы моего сына?

– Пришлось. За неделю дружеского общения о чем только не поговоришь…

– Кстати… зачем я вас позвал… я хотел поговорить с вами, Александр Юрьевич, насчет Эдика.

Вовка выпрямился и посмотрел на меня.

– Нет, нет, все в порядке, Владимир Григорьевич, – по-своему понял его миллионер. – Свою работу вы выполнили на «отлично», и у меня к вам нет претензий, мы с вами в расчете. Дело в другом…

Он поставил бокал на столик и тихо начал барабанить по гладкой поверхности пальцами.