Всё закончится на берегах Эльбы

Сандру душил мучительный кашель, порою кровь шла горлом и носом. Бессонница сменялась забытьем, изредка прерываясь бредом. Целыми днями Лили сидела у кровати сестры и плакала, не в силах сказать и слова. Приближался двенадцатый день, за ним наступил тринадцатый, а потом и четырнадцатый. Кризис минул.

Выздоровление было долгим и мучительным. К собственному удивлению и отчаянию, Сандра поняла, что больше не чувствует запахов — ни сильных, ни слабых. Тяжёлая болезнь всё же оставила ей жизнь, но лишила одного из пяти чувств.

Только когда Сандра немного окрепла, доктор Метц сообщил ей, что тётя Ида умерла. В разгар дневного дежурства на неё навалилась сильная усталость. Она успела лишь присесть на стул и закрыть глаза. Больше она не проснулась.

— Как же так, папа!? — захлебывалась слезами Сандра. — Ведь я болела совсем по-другому.

Доктор Метц это прекрасно понимал. Он подозревал, то, что прозвали «испанской болезнью» зачастую путали с чем-то иным, более зловещим и стремительным. Как бы ему не было важно, от чего на самом деле умерла Ида, никто ему этого не скажет и не захочет разобраться. В те дни людей умирало слишком много: от гриппа, неизвестной болезни, пуль, газа или карательных казней. И именно тогда страшная новость пришла с Урала — революционные власти убили царя и его семью — расстреляли в подвале и взрослых и детей. Кажется, только в войну люди звереют от крови настолько, что готовы творить зло не только на передовой. Пройдут ли эти времена, излечатся ли люди от жестокости, когда закончатся все битвы? Излечатся ли они от странной «испанской болезни» и чего-то иного, неназванного? Ведь мор поразил каждого пятого жителя планеты, а скончался от него уже миллион человек — столько не полегло даже на поле боя за всю войну.

Из-за этого Лили всё боялась отойти от постели Сандры, страшась, что той снова может стать плохо, ведь слабость во всем теле долго не проходила.

— Не надо так переживать, — успокаивала её Сандра, — всё хорошо. И мне уже лучше. Ты только не плачь.

— Сашенька, мне было так страшно, — шептала Лили, не выпуская руку сестры из своей. — Я боялась, что ты… что я… что половины меня не станет, а мне придется жить одной и без тебя. Тогда бы я сама была живой лишь наполовину. Я бы стала ходячим мертвецом без тебя.

Как не успокаивала Сандра сестру, сколько не говорила, что худшее миновало, но Лили не могла побороть собственные страхи за сестру и саму себя.

Вскоре из госпиталя Сандру Метц отослали поправлять и восстанавливать утраченные силы домой, где её ждала лишь тётя Гертруда.

А война близилась к своему неумолимому финалу, и у армии больше не было необходимости в мобилизованных докторах и сёстрах. Вскоре и отец с Лили возвратились в Мюнхен. Профессор Метц вернулся к преподаванию в университете, и не прошло и месяца, как в городе объявился и его главный ученик.

— Лили! — со взглядом полным любви Даниэль Гольдхаген метнулся к девушке, завидев её на улице.

— Нет, Даниэль, я Сандра, — смущенно улыбнулась та.

— Правда? А где Лили?

— Дома. Беги скорее, она будет вне себя от счастья.

И молодой человек радостно кинулся к двери парадной.

На душе у Сандры было радостно за сестру и вместе с тем грустно. Никто никогда не смотрел на неё саму такими влюбленными глазами. В тот момент, когда Даниэль назвал её именем сестры, Сандре и вправду захотелось хоть на миг побыть Лили. Но такова участь близнецов — их двое, а Даниэль только один.

По приезду в Мюнхен Даниэль Гольдхаген поспешил продолжить обучение в университете, но категорически отказался возвращаться на медицинский факультет. Фронт изменил его, надломив что-то внутри. Даниэль отказался от былой мечты стать доктором и спасать человеческие жизни. В спасении он преуспел и на передовой, вот только это принесло ему не удовлетворение, а желание никогда больше не видеть окровавленных и сожжённых тел, не слышать предсмертные стоны. Профессор Метц отнесся с пониманием к решению Даниэля поменять медицинский факультет на биологический. В конце концов, ему было чему научить и биолога.

Даниэль вернулся в Мюнхен не один, а с псом-санитаром по кличке Дирк, с которым служил в санитарной бригаде последние полгода. Дирк оказался на редкость толковым псом. Когда противник открывал плотный огонь, и никто из санитаров не мог подобраться к раненным, Дирк по-пластунски полз к позиции и безошибочно находил живых. Даже если боец лежал без сознания, пёс принимался облизывать его, пока тот не приходил в себя. Только тогда Дирк подставлял раненому солдату свой бок с прикрепленной к нему сумкой, чтобы тот вынул бинты и перевязал себя. Когда бои затихали и санитары добирались к передовой, пёс помогал искать живых, расталкивая их и облизывая, и не обращал никакого внимания на павших.