Всё зависит от нас

А поначалу он меня сразу и не узнал. Услышав свою фамилию, Сухов удивлённо протянул:

— Не понял… — И сделав два шага вперёд, уставился на допрашиваемого: — Ты меня что, знаешь?

Я, глядя на полузабытую физиономию погранца, улыбнулся и ответил:

— Отож… И ты меня знаешь. Двадцать первого июня сорок первого кто на участке твоей заставы вышел? Помнишь «студента»?

— Итить твою мать! Лисов! М-м-м… Илья? Живой!

— Илья, Илья. Узнал всё-таки…

Андрюха договорить не дал, а, сдёрнув со стула, крепко обнял. Потом отстранился и с весёлым удивлением спросил:

— А здесь ты как оказался? Всё за передком ползаешь?

— Теперь, конечно, в другом качестве, но ползаю.

Требухин и старшина, неуверенно улыбаясь, смотрели на нас, а потом старлей решил прояснить ситуацию:

— Товарищ капитан, этот человек говорит, что он подполковник Красной Армии и что находится в подчинении ставки, поэтому требует связаться с Москвой для подтверждения личности.

Бывший погранец удивлённо хмыкнул:

— Ого! Быстро растёшь! Тогда, помнится, в одном звании были? — И обращаясь к старшине, добавил: — Так, Реутов, ты разведке чайку организуй, а я скоро вернусь.

Потом, повернувшись ко мне, пояснил:

— Сейчас не могу с тобой, дел по горло, но через полчаса освобожусь, тогда потолкуем! Я быстро!

Но прежде чем Сухов, забрав Требухина и бланк моего допроса, сбежал, я его тормознул:

— Погоди, Андрей. Там со мной ещё один парень был — вместе работаем. Он где-то в соседнем кабинете находиться должен…

— Не волнуйся и напарника твоего сейчас сюда приведут. Я быстренько дела разгребу, тогда обо всём переговорим.

После чего, хлопнув меня по плечу, исчез за дверью. Потом я, хлебая принесённый по приказу Реутова чаёк, ухмыляясь про себя, думал, что Андрей как был человеком крайне недоверчивым, так и остался. С другой стороны, при его теперешней профессии по-другому и нельзя. Как же — дела у него. Так я и поверил. Сухов сейчас наверняка к начальнику управления рванул, чтобы связаться с Москвой и выяснить, есть ли у них в штате подполковник Лисов и соответствует ли мой словесный портрет тому подполковнику.

Я уже надулся чаем, как бочка, когда часа через полтора наконец вернулся Андрюха. В принципе, как только он с каким-то полковником, довольно улыбаясь, вошёл в комнату, было уже всё понятно. Но я всё равно спросил:

— Ну что, подтвердили личность?

Сухов глаза не отвёл, понимая, что его слова про полчаса и дела были интерпретированы верно, а просто ответил:

— Так точно, товарищ подполковник! — И после небольшой паузы добавил: — Илья, я даже извиняться не буду, ты сам всё должен понимать…

— Да о чём разговор…

Потом нас познакомили с полковником Васиным. Он оказался начальником шестого отдела СМЕРШ фронта и после разговора с Андрюхой тут же позвонил в Москву. Там сначала несколько переполошились, но, сразу подтвердив все мои полномочия, приказали создать Лисову режим наибольшего благоприятствования. Васин, сидя напротив, рассказал:

— Сегодня ночью за вами придёт самолёт. А пока я приказал баньку сообразить. После бани — обед. Вы не против?

— Конечно, не против. А где Игорь Птицын?

— Его сейчас приведут и можно начинать. Я вам ещё хочу человека в сопровождение дать, пока здесь находитесь, а то вы без документов, мало ли что…

— Само собой… разрешите, чтобы это был Сухов?

Полковник несколько замялся, не желая отдавать начальника отдела в простые провожатые, но, подумав, махнул рукой, наверное, вспомнив слова москвичей про всяческое содействие, и сказал:

— Хорошо, тем более вам надо о многом поговорить.

Я же понимаю — старые боевые друзья встретились…

На том и порешили… Сначала сходили в баню, правда без Андрюхи, у которого были действительно срочные дела. После баньки перекусили, а потом Сухов уволок нас к себе. У него было и чем отметить встречу и чем закусить, поэтому расположились основательно, тем более до самолёта времени было вагон. Меня, конечно, очень интересовало, как он тогда спасся и что делал после памятного налёта на колонну пленных. Оказывается, Андрюха чисто случайно в живых остался. Ему пуля по касательной в голову попала, слегка контузив, и только благодаря своему сержанту Иванову, который начальника заставы успел подхватить и в лес шмыгнуть, мы сейчас с капитаном и разговариваем. Андрей, размякнув от выпитого, рассказывал:

— Веришь, нет, тогда, когда очухался — застрелиться хотел… Это ведь из-за меня люди погибли. Не сдержался, проявил слабость, вот почти все и полегли. Четверо только на ту сторону проскочить успели. Но бойцы, как увидели, что я стреляться надумал, пистолет отобрали, а потом ещё и пристыдили. До сих пор вспоминаю — уши горят… Эх!