Всё живо…

– Мой прадед – барон Карл фон Хюгель, министр двора и министр иностранных дел Вюртембергского королевства! – говорит барон Кёниг, указывая на портрет пожилого мужчины со строгим лицом и лысеющей головой.

И рассказывает, что прадед его держался союза с Россией и вышел в отставку, когда при вюртембергском дворе взяли верх антирусские силы.

Доктор Кёниг историк. Его замечания существенно дополняют то, что я знаю о Хюгелях.

– Это будет особенно интересно. – Он переходит к другому портрету. – Баронесса Александрина фон Верещагин фон Хюгель.

Вот она, Верещагина! Мы впервые видим ее лицо – до сих пор мы ее портрета не знали.

Старушка с интеллигентным и милым, очень серьезным лицом. Темная тальма. Чепец с оборками. Цветные ленты. Но Лермонтов знал ее не такой!..

Рассмотрели портреты ее дочерей – графини Александрины Берольдинген, с которой переписывался Висковатов, и другой – Элизабет фон Кёниг, бабушки доктора Кёнига.

– А это – родители Верещагиной-Хюгель, – комментирует наш хозяин, – Михаил Петрович и Елизавета Аркадьевна… Высоко? Вам не видно?… Я могу снять, чтобы рассмотреть ближе…

Пока появится лесенка, я успею вам рассказать…

Тридцать лет пытался я узнать девичью фамилию матери Верещагиной. Хотел разобраться в сложной системе лермонтовского родства. Справлялся во всех городах… Так и не смог узнать.

И вот заехал в средневековый германский замок и на обороте портрета, писанного в России каким-нибудь крепостным художником, читаю немецкую надпись: «Урожденная Анненкова».

Так вот откуда взялась неведомая нам Анненкова Варвара, которая вместе с Лермонтовым вписывает балладу про Югельского барона в альбом Верещагиной! Это – ее двоюродная сестра. Еще одна из московского окружения Лермонтова. Теперь стало ясно.

Это еще не конец!

Возвращаемся в теплые комнаты. Встречают жена и сестра хозяина. На столе сервирован чай. Начинается разговор.

– Вам раньше не приходилось видеть портрет Вере– щагиной?

– Нет, сегодня видим впервые.

– Она немолода на этом портрете. Лермонтов знал ее девушкой…

– Я помню, – вступает в разговор фрау Кёниг, – у нас был ее молодой портрет.

– Не портрет, – уточняет хозяин, – а фото с портрета, который барон фон Хюгель заказал на другой год после свадьбы. Местонахождение оригинала мне неизвестно. Я сейчас покажу…

Он приносит из кабинета фото. Это снимок с литографии, напечатанной в Париже в 1838 году знаменитым Ноэлем.

Верещагина! Здесь ей двадцать восемь лет. Лицо с несколько монгольским разрезом глаз – интересное, очень умное и значительное, хотя красивым не назовешь.

– Если вам нравится, я могу подарить это фото, – предлагает хозяин.

Подарок принимается с благодарностью.

– Если вы поедете в Тюбинген, может быть, следует познакомиться с фройляйн Энбер? – говорит нам сестра хозяина. – Фройляйн Энбер давно интересуется Лермонтовым.

Барон Кёниг отклоняет эту кандидатуру: у фройляйн Энбер рукописей Лермонтова нет.

Называется имя профессора в Гейдельберге.

Это знакомство господину Кёнигу тоже не кажется перспективным.

Не забыт замок Хохберг.

– Там интересный человек – оберлерер, – вспоминает хозяйка.

– Херр Виллем Штренг, – уточняет сестра хозяина. – Может быть, ему известно местонахождение каких-нибудь материалов?

Нет, барону Кёнигу это не кажется вероятным, он не хочет заставлять нас безрезультатно искать.

– Скорее, – раздумывает он, – можно было бы справиться в Мюнхене. В свое время я передал фирме «Карл унд Фабер» несколько интересных автографов.

– Чьих? – спрашиваю я.

– Я говорю про автографы Михаила Лермонтова.

– Как? Еще? Автографы? Лермонтова? И они были у вас? – Я не могу скрыть изумления.

– Да, тоже из тех, что принадлежали моей прабабке Верещагиной-Хюгель. Я сейчас не припомню какие. Это было в 1951 году… Хотя я смогу вам сказать точнее: надо принести каталог…

Он ушел и возвращается с каталогом.

– Вот!

На странице 34-й напечатан автограф, которого мы в глаза не видали: баллада «Гость»! Почерк…

Лермонтова!

Интересно: у Висковатова была копия этой рукописи, присланная ему от графини Берольдинген, и в этой копии Висковатов от себя приписал: «Посвящается А.М. Верещагиной». А тут видно, что у Лермонтова в автографе «А.М. Верещагиной» нету. Просто строка точек: «Посвящается……..». Может быть, даже и не Верещагиной посвящается. И даже наверно не Верещагиной. А Варваре Лопухиной, вышедшей замуж и забывшей обет любви. И баллада об этом. А зачем было Лермонтову скрывать имя А.М. Верещагиной? Имя Варвары Лопухиной, вышедшей замуж, – понятно!

– На следующей странице каталога, обратите внимание, – продолжает хозяин, – зарегистрировано стихотворение Лермонтова, сочиненное им по-французски. Специалист говорил мне, что это блестящий французский стиль.

Действительно, под № 186 в каталоге значится французское стихотворение Лермонтова, тоже известное нам по копии: «Нет, если б я верил своей надежде…»

– Если вас интересует судьба этих автографов, – подает совет доктор Кёниг, – вам следует обратиться в антиквариат «Карл унд Фабер». Это в Мюнхене, на Каролинен платц, фюнф-а…

Разговор с Марбургом