То, как она разглядывала его – насмешливо и даже несколько агрессивно, лишь разожгло в нем желание, в голове роились совсем неуместные теперь мысли. Ему нравились форма ее губ, ее серые глаза, мягкий блеск ее волос. Как ее соблазнить? Для этого требовалось красноречие, которым он не мог похвастаться, для этого ему нужно было стать моложе, красивее – стать другим человеком…
– Послушайте, я с удовольствием помогла бы вам, но у нас много клиентов, и мне не платят за то, чтобы их… Что значит – «обратно она так и не вышла»?
– Женщина, которая ее ждала, возможно, отвлеклась на минуту, и наша подруга исчезла. Ваше ателье – последнее место, куда она…
– Знаете, по вашему рассказу кажется, что вы за ней следили.
– Женщина, которая шла за ней, пыталась… уберечь ее от опасности.
Он чувствовал, что его слова звучат все более и более нелепо. Что она о нем подумает?
Открылась дверь, посетитель протянул ей квитанцию. Она взобралась по лесенке, чтобы достать нужный ему товар. Миро наблюдал за ней. Казалось, что она на пару сантиметров ниже его: это его обрадовало. Свитер и джинсы подчеркивали ее фигуру, округлости, которые он уже мечтал ласкать. Обругав себя, он отвернулся и уставился на ростовую фотографию молодоженов, со счастливыми улыбками глядевших в объектив. Интересно, будут ли они выглядеть так же безмятежно в день развода?
Посетитель ушел.
– Единственное, что я могу вам предложить – посмотреть в книге записей, нет ли в ней клиента с таким именем… Как зовут вашу подругу?
– Амели Ногаре.
Она протянула ему визитную карточку.
– Позвоните через пару дней.
Пригласи ее выпить! Не уходи просто так!
Она вежливо улыбнулась ему. Встреча была окончена. Миро взглянул на карточку.
– Лора Форест, – прочел он. – Красивое имя.
Она легко кивнула в знак благодарности.
Дверь закрылась. Изгнанный из рая Миро пошел прочь, бормоча себе под нос: «Нельзя, нельзя, вспомни беднягу Орфея». Но, не пройдя и десяти метров, он все же обернулся. Показалось ли ему, или он действительно увидел в витрине тонкий силуэт девушки?
Чувствуя некоторое облегчение, он направился к метро и с изумлением отметил, что повторяет про себя ее имя – Лора.
Прислонившись спиной к дверному косяку, девушка в наушниках развернула первую утреннюю газету. Не обращая внимания на крупные заголовки, она пролистала газету до хроники происшествий на девятой странице. Тело старухи обнаружили! Крошечная заметка спряталась между сообщениями о загоревшемся грузовике и о теракте на Корсике.
Девушка в наушниках потянулась, по позвоночнику прошла волна жара. Она отложила газету, села за стол, взяла в руки ножницы и принялась за работу. Ощущая огромное удовлетворение, она одну за одной вырезала крупные буквы заголовков. Прежде чем аккуратно выложить буквы на конверте, она тщательно смазала их клеем: согласная, гласная, согласная, гласная, пробел, согласная. Она положила в конверт заметку с девятой страницы, заклеила конверт, а затем наклонилась к магнитофону и нажала на кнопку.
Тихая музыка выпустила преследовавших ее призраков – казалось, комнату наполнили их бесплотные голоса: «Преступление – не приносит пользы, малышка!» Она тряхнула головой, подняла руку, будто бы отгоняя мух, и едва не рассмеялась: с этической точки зрения подобные трюизмы гроша ломаного не стоили. Если хоть что-то на этой земле и способно принести очевидную пользу, то этим чем-то может быть лишь преступление в любых его формах!..
«Успокойся, Мари-Джо, все будет в порядке, я ведь жива».
Она чуть не расплакалась. Ей пришлось на многое пойти: соблазнить Ролана Френеля, притвориться, что она его хочет. Он овладел ею в их вторую встречу, прямо на полу книжной лавки – как животное. Отвратительный идиот: он заплатил сполна.
Она вздрогнула. Ей совершенно не с кем поговорить, ей больше нечем заняться – только ждать вдали от всего мира, наедине с призраками, в одиночестве еще более полном, чем у девушки из песни:
Желтоватый налет на клавишах аккордеона – вовсе не патина, а самая настоящая грязь. Миро поерзал, пытаясь отвоевать себе все сиденье целиком, но аккордеонист неумолимо прижимал его к оконному стеклу. Старик-музыкант, такой же желтый и облезлый, как и его инструмент, перебирал пальцами клавиши, прикрыв глаза под криво сидящей на голове фетровой шляпой: действуя как бы отдельно от него, его руки выполняли привычную им работу.
А вот парень, что поет песню «Марселла» Боби Лапуанта – пусть и не слишком попадая в ноты, но столь убедительно, что весь вагон хохочет, – это точно Селим. Миро узнал его растрепанную шевелюру, его отбивающие такт пальцы, его руки, порхающие в такт избитому мотиву: