Всюду кровь

– Ты нас очень выручишь!

Башир помчался дальше. Миро тут же пожалел, что согласился, и крикнул вслед приятелю:

– Слушай, Башир, а ведь для своей подружки ты всегда находишь место!

Миро растянулся на кровати. Он собирался проспать десять часов. У кровати, на стуле, заваленном книгами и одеждой, лежала пачка сигарет, но он удержался и не закурил. Мысли мешали одна другой, голова трещала. Не надо было ему встречаться с Нелли. Любил ли он ее? Он злился на нее, он ее хотел. Странное чувство, с которым он никак не мог совладать. Все его существо наполняла глухая грусть. Лемюэль, свернувшийся клубком в ногах кровати, вздрогнул во сне. Миро посмотрел на спящего пса и сказал себе, что, в конце концов, вся жизнь – лишь череда отрезков времени длиной в сутки: работать, потреблять, любить и спать, чтобы затем снова работать, есть, любить… Почему Нелли от него ушла? Он изо всех сил старался сделать ее счастливой. Он вспомнил, как однажды доверился Ролану и услышал в ответ: «Делай, как я, Миро, не привязывайся, тогда не будешь страдать. В сущности, под маской бунтаря, ты самый обычный пуританин: мечтаешь о том, чтобы любовь и секс были для тебя связаны с одной-единственной женщиной».

– Хватит, Миро, забудь, все это в прошлом, – пробормотал он.

Прямо под ним раздался крик: в соседской квартире на два голоса заревели маленькие братья-близнецы. Персеваль и Ланселот Левассёр требовали, чтобы их покормили одновременно. Тут же заработала противошумовая система. На первом этаже Башир включил телевизор. Выше этажом Блез де Разлап, пылкий поклонник Бизе, запустил «Верю вам, сеньор; лишь на время удалюсь, потом сюда опять вернусь. Ведь дон Хозе обязан непременно явиться с караулом вам на смену?»[8]. Миро поставил на проигрыватель хрипящую пластинку. Встал, принял душ под звуки «Stompin’ at the Savoy»[9], съел полтарелки теплого рагу из бобов. Когда Бенни Гудмен устал бесконечно брать один и тот же аккорд, Миро убрал заезженную пластинку на 33 оборота обратно в конверт. В доме воцарилась тишина. Близнецы переваривали ужин.

3

17 октября

В два часа ночи Миро проснулся. Его преследовало видение: голый Ролан на полу под строгим взглядом Джеймса Мэйсона. Миро, спотыкаясь, отправился в ванную. Джеймс Мэйсон! Видение казалось настолько нелепым, что у него все поплыло перед глазами. Он намочил лицо холодной водой. В голове будто что-то щелкнуло: «Немо! Капитан Немо! Джеймс Мэйсон в роли Немо в фильме студии Уолта Диснея». Миро было лет семь или восемь, когда он посмотрел «Двадцать тысяч лье под водой». После этого ему снились кошмары: полчища спрутов с клейкими щупальцами! Он закрыл кран, поднял голову, взглянул на себя в зеркало: настоящий зомби. Второй щелчок: «Ролан! Жюль Верн!» Что за идеи роились в его подсознании? Это и правда загадка или пагубное воздействие рагу? Он чувствовал страшную усталость. Вернувшись в постель, тут же провалился в сон.

Ему снились Нелли, Стелла Кроненбург и его мать, умолявшая вернуть ей омолаживающий гель «Юность», производимый нормандскими монахами; последнее показалось ему совершеннейшим бредом, ведь бедная женщина покинула этот мир уже тринадцать лет тому назад. Но еще большим бредом было появление мегеры в вязаной шапке, требовавшей во что бы то ни стало продать ей книгу последнего гонкуровского лауреата под названием «Как пересечь площадь Бастилии на велосипеде».

Миро проснулся от отчаянных криков близнецов Левассёр. Было семь утра. Он набрал номер Нелли. Выслушал более двух десятков гудков, прежде чем повесить трубку. Пока Лемюэль уплетал огромную порцию сухого корма, Миро проглотил две таблетки аспирина, запил их скверным сладким кофе и вернулся в постель. Он проспал до девяти. Вновь попытался дозвониться до Нелли и на этот раз наткнулся на автоответчик, велевший ему оставить сообщение. Как и всегда, он ничего не сказал – не сумел подобрать нужные слова. Неохотно поднялся, набил рюкзак книгами и сел в метро, надеясь, что неожиданно хорошая погода не переменится до вечера. На станции «Шатле» он вспомнил, что забыл дома кошелек.

– She hangs her head and cries in my shirt. / She must be hurt very badly…^1*[10] – напевала девушка в наушниках.

Время от времени она замечала в витринах отражение невысокой молодой женщины с собранными в хвостик волосами. Она удивлялась, приходилось тут же напоминать себе: «Это я, я!»

Она прошла мимо здания Оперы, пересекла улицу Фобур-Сент-Антуан. Она не понимала, что заставляет ее снова и снова возвращаться в этот квартал: как будто бы ее тело обладало собственной волей и по наитию находило дорогу. Она прекрасно помнила все те места, где раньше бывала Мари-Джо: эти воспоминания стали частью ее настоящего. Бистро «У Ненетт и Мориса» превратилось в азиатский фастфуд, на месте театра открылся супермаркет. Она испытывала своего рода ликование – и в то же время грусть. Она подняла голову. Гений Свободы на фоне неба все так же стремился ввысь.