Всюду третий лишний

Спустя некоторое время Дэнни наклонился ко мне и, глядя прямо в глаза Карлоса, произнес:

– Я хочу тебе сказать, Карлос, что ты простонеуемный гнусный волокита.

– Я? – спросил Карлос, улыбаясь и делая вид, что сказанное Дэнни ему льстит, хотя я ясно видел, что он огорошен, и причем сильно.

Именно этой ночью Карлос впервые завел разговор о сексуальных возможностях Дэнни, когда обсуждал со мной его выпад.

– Из-за чего он завелся, Кит? Почему его так волнует то, что я делаю? А тебе не кажется, что он… ну, ты понимаешь, что я имею в виду?

– Пошел в задницу, – вспылил я. – Он говорит дело. Ты простогнусный козел. Я и сам часто с трудом выношу твое присутствие.

– Ну что ж, возможно и такое, – произнес Карлос, и на этом разговор закончился.

Я своим вмешательством, вероятно, оказал Дэнни плохую услугу, по крайней мере, так мне кажется сейчас, и, может быть, поэтому он никогда больше не говорил со мной об этом. В то время, как Дэнни открыто выражал свое неприязненное отношение к необузданной сексуальной активности Карлоса, я притворялся перед ним, что одобряю его манеры и поведение. Я с удивлением ловил себя на том, что рассказываю Карлосу о своих делах с женщинами, когда остаюсь с ним наедине. Он рассказывал мне о девушке, с которой спал, когда я уже встречался с Люси, и я со своим скудным опытом в любовных делах пытался тягаться с ним: «Я знаю, что ты имеешь в виду. Безумно трудно сдерживать себя, согласен?»

Такую репутацию я создавал себе. Мне хотелось заставить Карлоса поверить в то, что у меня столько же возможностей для удовлетворения своих плотских желаний, сколько у него, но единственное различие между нами состояло в том, что я испытывал большую, чем он, неловкость, когда надо было обмануть девушку. Между нами установились своего рода покровительственные отношения: я с восхищением похлопывал его по спине за то, что его пенис, как стрелка компаса, вел его по жизни, а он с таким же восхищением похлопывал по спине меня за то, что я обладал достаточным чувством самодисциплины, позволяющим мне противостоять нарушению. Дэнни относился к этому неодобрительно: ему не нравилось то, как мы себя ведем, он не понимал, зачем все это нужно. Дэнни ясно понимал, что происходит, и я знаю, что это его беспокоило. Сейчас я ненавижу себя за то, что было; Карлоса я также ненавижу за это.

21 декабря 2000 года

Я пишу это, сидя на крошечной кухне в «Бичсайде». Прошлой ночью, сев в автобус вместе с шумной компанией, вывалившейся из бара «Палас», я разговорился с водителем и наврал ему, что я корреспондент журнала «19», а здесь нахожусь по заданию редакции, заказавшей мне обзорную статью о работе службы автобусных перевозок его компании, и водитель представил меня мистеру Чаббсу, сотруднику маркетингового отдела «Оз Экспериенс».

Мистер Чаббс был тучным австралийцем, похожим на Робби Колтрейна, только что снявшегося в сериале о Гарри Поттере.

– Ну что, приехал писать о сексуальных приключениях, журналюга? – спросил он.

Я решил заболтать его и заморочить ему голову, в надежде также и на то, что мне удастся бесплатно проехать на автобусе компании на восточное побережье в Кэрнс, поскольку мои деньги подходили к концу. Чаббса сопровождали несколько водителей и инструкторов, которых он, представляя мне, называл какими-то странными двухбуквенными именами (возможно, это были их должности или квалификационные ранги), и я, будучи представленным, так и не смог понять, кто есть кто.

– Это человек-легенда, – говорил Чаббс, когда я пожимал руку очередного представляемого мне человека. – Его сбросили в пластиковом шаре с этого… будь он не ладен, оперного театра… А этот нагишом совершил прыжок с эластичным тросом с моста Хаккет-бридж в Квиленде… Он проплыл черт знает сколько миль по реке Кларенс, имея при себе лишь нож для резки сыра.

Один из вновь представленных принес мне пакет сока, выпущенного компанией «Маттесон Лупи» и названного в его честь.

– Это самое яркое свидетельство всемирного признания. Выпить напиток, названный в твою честь, – сказал Чаббс, кивком головы указывая на пакет. – Он поднялся на Айрес Рокс в одних галошах, – добавил он, когда плечистый мужчина отошел, и ткнул пальцем в галоши, изображенные на фирменной этикетке. – Он тоже живая легенда. Я подумал, что, возможно, следует побеседовать и с несколькими девушками в автобусе. Они все, похоже, были бунакскими студентками, но я выбрал неправильный способ общения с ними, забросав их вопросами о том, каковы их успехи на сексуальном фронте, поскольку пассажиры живо обсуждали именно эти дела. Говоря с ними, я старался подражать манерам и голосу настоящего пронырливого репортера, работающего для желтого журнала.

– Меня больше интересуют культурные ценности, чем траханье, – обрезала меня одна из студенток, которую я спросил, с каким количеством мужчин она уже успела переспать.