Всюду третий лишний

Первый день после Рождества – день вручения подарков, а я устал чувствовать, что мною играют. Доминик не может предметно поговорить со мной до 7 часов вечера. Прошлым вечером у нас был рождественский ужин в бистро в Нусе, а перед этим мы побывали в национальном парке, где посмотрели коал. Я сказал ей, что чувствую себя дураком из-за того, что приехал сюда, а она ответила «если ты дурак, то я не собираюсь быть с тобой. Поэтому вот тебе моя рука». Итак, я проехал 1000 километров, а за это она согласилась, садясь на идущий в город автобус для поздних пассажиров, подать мне руку.

Она все еще продолжает упорствовать, что это «не возможно». Я не что иное, как прибежище для нее, когда она уходит от Карлоса и Джона. От кого я могу найти прибежище у нее? «Все это часть пьесы» – еще одна ее фраза. Это типично французский способ восприятия жизни, и мне он не нравится, потому что он не предполагает, что хоть что-нибудь реально существует.

Разговор продолжился на застекленной террасе хостела.

– Ну а что это? Дружба, результатом которой стала пара поцелуев, – риторически объявила она в ответ на мои настойчивые просьбы поподробнее рассказать мне о своих чувствах. Я сказал ей, что она должна считать меня глупым, потому что я продолжал домогаться ее, несмотря на то что она выказывала ко мне явное равнодушие. А потом я сказал, что мне известно и то, что я не так уж глуп, и что все-таки между нами кое-что существует, хотя она и старается убедить себя в обратном. Однако когда я сказал это, то почувствовал, что сказанное прозвучало как-то неестественно, механически.

– Люди делают глупости, когда они влюблены, – сказала Доминик, и это меня разозлило, потому что, конечно же, это совершенно очевидно – я вовсе не влюблен в нее, я просто ничего не могу с собой поделать. Она пыталась убедить меня стать таким, каким ей хочется меня видеть, – несчастным в любви человеком. Она сказала, что через пару дней, которые мы проведем вместе, я обнаружу, что в душе у нее пустота. Я возразил, что это не так, однако почти не сомневался в том, что она права.

– Возможно, в душе у тебя пустота, – промолвил я.

Я произнес слово «возможно» и сразу же стал прилагать усилия к тому, чтобы не показаться одним из дурацких персонажей Маргерит Дюрас, романы которой совершенно вскружили ей голову – будущее это настоящее прошедшего и так далее.

Я совершенно не ощущал потребности в сне. Ночная гонка вывела из строя мои биологические часы, и я чувствовал нечеловеческую усталость. Я лег навзничь, мой пульс бешено колотился, в голове шумело, как будто внутри нее работал старый шумный мотор. В эту минуту мне больше всего хотелось снова оказаться в машине и снова мчаться так быстро, как это возможно, куда-нибудь, но только как можно дальше, правда, доехать туда за один пробег мне, очевидно, не удастся, потому что я наверняка засну за рулем и съеду с дороги.

Для того чтобы сделать эти записи, я незаметно присел в укромном уголке продовольственного супермаркета на Солнечном берегу, откуда недалеко до хостела. Доминик около бассейна демонстрирует двум уборщицам-француженкам платье, которое ей мать с отцом прислали на Рождество. Я немного подожду ее, а потом поеду назад, и она поймет, что причина моих несчастий в ней и что ей следует быть более расположенной ко мне.

Уже за полночь. Я только что говорил по телефону с отцом, Томом и Софи из будки в вестибюле хостела. Дети – Гарри, Роз, Бен и Эмма – сидели на кровати отца и разбирали подарки, которые нашли в своих чулках.

– Как будто это вы вчетвером в давно прошедшие времена, – со вздохом сказал отец, а я проглотил комок, подступивший к горлу.

Том взял трубку и, стараясь быть серьезным, заговорил со мной: «Обдумай все и только после встречи с Люси принимай решение. Доминик просто психопатка, а ты сейчас изводишься от одиночества – помни об этом».

– Я думаю, нам нужен стим, – сказал я Доминик днем, когда мы, возвращаясь из кафе, проходили мимо бассейна. Стим – этим словечком Доминик называла различные мази и кремы, усиливающие ощущения при сексуальных контактах; она говорила, что это слово уже вошло в их с Карлосом совместный лексикон.

– Прекрати, – оборвала меня она.

Беседа утомляет ее – она заставляет думать, а этого она как раз и не хочет. Я же чувствую противоположное – меня утомляет молчание.

– А как ты можешь знать, что нам нужен стим, до того, как все произошло? – спросила Доминик, тоскливым взглядом обводя клены, растущие вдоль дороги. – Если это происходит одновременно, то и стим не нужен.

Я хотел сказать ей, что опытный мужчина всегда может сделать так, что это происходит одновременно у обоих, и что я обладаю достаточной квалификацией для этого, но решил промолчать.

Доминик, отойдя от меня, весело щебетала на своем языке с двумя уборщицами-француженками; они смеялись и весело шутили, как будто ничто в этом мире их не заботило. Но неподалеку стоял я, дурак, да к тому же со взятой напрокат машиной.