Всюду жизнь

Утром мальчик проснулся, когда взрослые уже ушли на работу. Сразу же бросился к подполу: на крышке люка висел замок, хотя раньше подпол никогда не запирали. Там хранили зимой картошку да квашеную капусту. И ночная возня, и спор отчима с матерью, и замок — все это показалось Феде странным, подозрительным.

Возвращаясь из школы, увидел возле магазина возбужденных, громко переговаривающихся людей. Подошел, прислушался. Оказывается, ночью обворовали магазин, взяли много спирта и консервов, которые накануне вечером доставил баркас.

— Чудеса в решете! Замки и бломбы целы, а спирту нет!

— Может, сама Тонюха-продавщица его и припрятала, а валит на экспедитора!

— Тот клянется и божится: режьте меня, на кресте распинайте, а я весь товар по накладной выгрузил сполна!

Высокий, костлявый, с редкой зеленовато-седой бородой старик Чекрыжов, согнув ноги, хлопнул ладонями по острым коленям:

— С баркаса товар, может, и выгрузили, а довезли ли его до магазина — вот тут и вопрос!

— А кто перевозил товар? — выкрикнул кто-то.

— Известные шоша да ероша: Мартемьян Дико́й, Назарка-гармонист с Гришкой Шалаем! — обвел собравшихся прищуренными, сверлящими глазами Чекрыжов.

Федю будто ледяной водой окатили: значит, отчим возил продукты! Вот какое стекло ночью звенело: бутылки со спиртом! Вихрем закружились мысли: неужели ко всему отчим еще и вор? Да, он пьет, скандалит, но человек он честный, когда трезвый — и заботливый, и добрый… Не мог он пойти на воровство. Вот Мартемьян с Назаркой — могут, в этом Федя не сомневался… В лихорадочном нетерпении дожидался Федя возвращения матери. Пришла она без отца, мрачнее черной тучи.

— Что вы прятали ночью в подполе? — подбежал к ней Федя.

Лицо матери переменилось, она будто глотнула комок упругого воздуха и задохнулась. Федя видел, что вопрос застал ее врасплох, мать не знает, что ответить, и лишь после долгого молчания, проглотив застрявший в горле ком воздуха, деланно спокойно, хотя голос ее дрожал и срывался от волнения, проговорила:

— Тебе приснилось, сыночек! Мы спали!

— А замок зачем повесили?

— Замок… Замок… он давно висит…

По ее растерянному лицу, испуганному взгляду он видел, что против своей воли, мучаясь этим, мать говорила неправду! Горячая краска стыда обожгла лицо Феди, будто не мать, а он говорил неправду. Тогда он бросил ей в лицо:

— Магазин обворовали!

— Это дело нас не касается. Милиция пусть ищет вора, — заторопилась уже справившаяся с волнением мать. Она наклонилась к сыну и проговорила горячим шепотом: — А ты ничего ни видом не видал, ни слыхом не слыхал! — И, больно сжав его руку и в упор глядя ему в глаза, добавила многозначительно: — Понял?

Федя вышел из дому будто оглушенный, бесцельно закружил по двору. Было ясно, что в подполе спрятано краденое. Заявить об этом — засудят отчима. А утаишь — пострадают невиновные — экспедитор или тетя Тоня. Она добрая. Когда приходишь в магазин, всегда даст в придачу к купленному конфету, пряник или баранку. А сын ее Илька — первейший друг Феди. Так что никак нельзя промолчать. Значит, пусть отвечает отчим? И жаль его Феде, и боится он его — насмерть забить может.

Вернулся отчим поздно, в сутемень и, не зажигая света и не ужиная, сразу же улегся спать.

Всю ночь продолжался безостановочный бег мыслей по заколдованному кругу, который никак не разорвать было детскому уму Феди. Утром, вместо того чтобы идти в школу, он побежал к магазину. Около закрытой двери слонялось несколько мужчин. Из их разговора Федя узнал, что продавщицу повезут в район — подозревают, что она сама припрятала товар.

Из магазина вышла тетя Тоня. Лицо красное, волосы растрепаны. Распухшими от слез глазами обвела зевак:

— Чего буркалы пялите? Пропойцы, вонь толченая! Грому на вас нет!

За нею вышли милиционеры. Пожилой усатый старшина, которого Федя знал давно, с невозмутимым, официально-строгим лицом запер дверь и стал опечатывать, а другой, молоденький, с малиновым румянцем во всю щеку, по виду добрый и простодушный, направился к реке на баркас. Федя пошел за ним и, когда тот миновал последние избы, догнал его:

— Дяденька милиционер!

— Чего тебе? — удивленно остановился тот.

Задыхаясь от волнения и страха, Федя рассказал, что видел ночью дома.

— Молодец! — Милиционер одобрительно потрепал его вихры, задумался: — А не боишься, что тебе достанется на орехи?

— Боюсь… Так ведь тетя Тоня, может, и не виновата!

— Правильно! Ради правды ничего бояться не надо!

Он пошел с Федей в дом, топором взломал запор, спустился в подпол и стал поднимать оттуда ящики со спиртом и мясными консервами.

Вылез, отряхнул пыль с кителя, пересчитал бутылки и банки.

— Что-то мало. А где же остальное?

— Не знаю, — ответил Федя.

— Беги за старшиной, — начал было милиционер, но, внимательно взглянув на дрожащего мальчугана, заколебался, видно, не хотел выдавать его, передумал: — Нет постой. Я сам схожу. А ты запрись и никого не впускай!

Первой прибежала продавщица, потом подошли милиционеры с экспедитором. Тетя Тоня так и бросилась к ящикам, стала перед ними на колени, все пересчитывала найденное, говорила без умолку: