Всюду жизнь

Вообще правильно ты поступила или нет, сказать в момент совершения поступка невозможно. Только потом, со временем, выясняется подлинное значение того или иного события, когда увидишь, как оно повлияло на твою жизнь, но эта запоздалая истина уже ничего не стоит, она как невыигравший лотерейный билет после тиража, потому что никому не дано повернуть события вспять.

И что это она сегодня вспомнила свадьбу, свекровь и разнюнилась над своей незадачливой жизнью, недовольно подумала Катя. Неужели это в связи с приездом Устьянцева? Да, он нравился ей больше других… Может быть, ты жалеешь, что не связала себя с его огромной семьей и не уехала с ним к черту на кулички, усмехнулась она.

От всех этих мыслей расходились нервы, началось сердцебиение. Чувствуя, что не сможет уснуть, она приняла таблетку снотворного, беспомощно вытянулась на постели и закрыла глаза.

Глава восемнадцатая

Катя стояла за чертежной доской с кульманом — механическим чертежным прибором — в большом зале, где находилось еще три десятка таких же досок, за которыми не видно было людей, рассчитывала на логарифмической линейке и вычерчивала на листе ватмана, укрепленном на доске, железобетонную балку перекрытия автогаража для Сибирской ГЭС.

Но все-таки сегодняшний приезд Устьянцева в институт — он с утра вместе с Константином сидел у начальника отдела — вызывал в ней беспокойство, не давал сосредоточиться, и работа не клеилась, а задание срочное, график сдачи чертежей истекал, и от этого она еще больше нервничала.

Дура, ну что ты психуешь, ругала она себя, ведь от встречи с Устьянцевым ничего не изменится: ты мужняя жена, даже фамилия твоя уже не Аверина, а Осинина. Правда, Федор не женат, но вы не виделись два года, и глупо предполагать, что в нем осталось какое-то чувство к тебе, тем более что ты поступила с ним по-свински.

Катя подозвала работавшую рядом подругу и попросила взглянуть на чертеж: как, по ее мнению, надо считать эту балку — как разрезную или неразрезную на двух опорах?

Лиля откинула с лица темные, расчесанные на пробор волосы и, покусывая губы, уставилась на чертеж: она думает, что это неразрезная балка. Но она не уверена в этом. Кате лучше спросить главного специалиста по железобетону.

— Я и так слишком часто обращаюсь к нему за помощью. Нет, видно, не получится из меня проектировщика, Лилька! До смерти надоело считать эти головоломные балки. Два года все одно и тоже…

Темные умные глаза Лили с пониманием и жалостью смотрели на подругу.

— Слушай, Катрин! У меня на завтра билеты на «Миллионершу». Пойдем, развлечемся!

— В Вахтанговский? Лиличка, милая, конечно, иду, иду непременно! — Катя обняла Лилю, зацеловала. — Я давно хотела попасть на эту вещь, там Борисова играет! Да билетов не достанешь!

— Вот и чудесно! А то я уже собиралась кавалера подцепить в театре. А твой благоверный отпустит тебя?

— Он у меня не имеет права голоса.

— А вот и он, легок на помине! — отступила с прохода Лиля, пропуская Осинина и Устьянцева.

— Федор! Здравствуй! Какой ты здоровый! И бородатый! — воскликнула Катя, выходя из-за доски ему навстречу.

— Бородами мы летом от комарья защищаемся, а зимой от холода! — пошутил Федор, взял ее руку в свои большие горячие ладони, а сам смотрел ей в глаза спокойно и твердо, без тени смущения или робости.

— Да с такой бородищей и целоваться невозможно! — засмеялась Катя.

— Почему же? Я сейчас докажу это тебе! — озоровато улыбнулся Федор, облапил Катю своими медвежьими руками и поцеловал.

Ревниво следивший за женой и Устьянцевым Осинин вдруг неожиданным комичным движением, похожим на прыжок, стал между ними и с деланно-веселым смехом, чтобы показать, что он понимает шутки, потряс кулаками, грозя Федору:

— Это при живом-то муже? Не позволю!

По его бегающему взгляду, напряженной улыбке, суетливым движениям Катя видела, что он досадовал и нервничал. Она невольно сравнила с ним стоящего рядом Устьянцева. Тот очень переменился. В его крепкой фигуре в отличном, хорошо сидящем костюме, в спокойных, непринужденных движениях видны были сила, уверенность и смелость. Говорил он неторопливо, сдержанно, как-то особенно серьезно и веско, его словам хотелось верить, верилось, что человек он надежный, что на него во всем можно положиться. Ее задело и вызвало в ней чувство унижения и протеста то, что Федор, который два года назад робел и терялся перед нею, жалко упрашивал ее о встрече, которого она могла одним своим словом осчастливить или заставить мучиться, теперь так смело разговаривал с ней.

— Ты надолго в Москву? — спросила Катя.

— Пока не добьемся изменения проекта, который разработал твой муж! — насмешливо, но твердо ответил Федор.

— Это еще бабушка надвое сказала! — с вызовом вскинул подбородок Костя.

— Боюсь, Костя, ты окажешься плохим пророком! — спокойно обронил Федор и обратился к Кате: — Командировка у меня на две недели. На днях прибудут основные ударные силы — главный инженер строительства со специалистами. Прилетает Тимка Шурыгин, ты его знаешь, мой друг.