Вскормленные льдами

Пробили стылую туманистую муть мощным прожектором с «Александра», семафоря стоящему чуть дальше к выходу из бухты «Воронежу».

Из темноты рассеянно, но читаемо проморгало подтверждением приёма.

Через час якоря были выбраны, медленно и последовательно корабли стали выходить из бухты, выстраиваясь в походный порядок.

– Прика́жете на «Воронеже» оставить фальшивое название, коль американский транспорт будет у нас в ордере? – спросил Коломейцев, взирая в ночь сквозь забитое мелкими дождевыми каплями стекло «ходовой».

Пароход пока шёл впереди, подсвечиваясь всеми своими огнями. Занять своё место в строю ему разрешили только по выходу из узостей бухты… скорей уж условных, но всё же…

– Полагаете, на «американце» не поймут, что это бутафория? – с ленцой ответил Рожественский.

– Шкипер этот зело корыстный. А вдруг дело до суда дойдёт? А так будет говорить только то, что видел и ни слова неправды. «Аризона» и «Аризона» – поди, отличи да отыщи… Этих «аризон» в САСШ пруд пруди. Точнее морей.

– Распорядитесь, – не стал возражать адмирал.

Барометр не врал и снаружи зрело штормом. Пока шумело балла на четыре. Зиновия Петровича пугали ухудшением погоды, но адмирал и слышать не желал о каких-либо задержках.

– Что сообщили на наш запрос с ледокола?

– Они не хотят рисковать летательным аппаратом – наверху ветер более сильный. Поэтому выдвигаются вперёд, хорошим ходом. Попытаются нащупать «Мару» на пределе своей поисковой системы.

– Передайте, что в охранение им выделяется «Рион». Пусть дождутся подхода крейсера.

Унтер-офицер не по-уставному кивнул, склоняясь над выносным пультом радиопередатчика. А Рожественский, повернувшись к Коломейцеву, нетерпеливым жестом его одёрнул:

– И не надо на меня так смотреть. Я знаю, что их радар обнаружит любого противника заранее, и они всегда успеют отойти на безопасное расстояние. Дело не в этом…

Но не стал продолжать. Проведя платком по рукаву кителя и обнаружив чёрный развод, адмирал тихо выругался, скорчив гримасу:

– Заме́ните меня покуда. Эти олухи уронили мешок с углём прямо под ноги… Весь в пыли. Надо привести себя в порядок. Как только с ледокола дадут направление и дистанцию, распорядитесь на «Рион», пусть выдвигаются.

Ход держали в десять узлов. Искровой телеграф не включали. Работали только приёмо-передатчиками на безопасных от прослушивания частотах.

В меру растянутая в кильватер колонна свободно подсвечивалась огнями – командующий полностью доверял заявлениям потомков, что горизонт вокруг чист и в ближайших сорока милях нет никого постороннего.

Вскоре, получив приказ и курсовое направление, один из носителей топовых и прочих огней выпал из строя, опережая головные корабли – «Рион», набирая полный ход, ушёл догонять невидимый где-то там впереди ледокол.

Санкт-Петербург

В рабстве смирения кроется… всё та же гордыня.

«Связка: прошлое-настоящее-будущее. Уж не прослеживается и тут святая троица? – подумал, досылая патрон, и тут же одёрнул себя: – Богохульство!»

Прошлое!

Прошлое легло осадком неосмысленного опыта на дне стакана-памяти.

Будущее раздваивалось: одно – пугающее жутким предупреждением со страниц хроники и мониторных пикселей, другое, как и положено, ещё неопределённое, но не менее алкающее крови.

А настоящее… за настоящим всё так же не поспевали. Оно как скользкий налим билось в руках между «преждевременно» и «уже поздно».

Неторопливый сладкий быт был нарушен, придавлен навалившеюся реальностью.

Совершенно и однозначно погребённый неперевариваемым информационным потоком мозг паниковал и бунтовал, спасаясь от безжалостной логики в эмоциях. И вот…

Позавчера он накричал на Аликс. Ужасно! О нет, между ними иногда случались размолвки, но чтобы вот так, до слёз и истерики – никогда.

Выстрел знакомо двинул по ушам и прикладом в плечо. Каркающая мишень бесформенным чёрным клоком свалилась с ветки наземь.

– Ей не следовало давать советы там, где она ничего не понимает! – в непонятных эмоциях выцедил Романов… конечно, имея в виду императрицу, а не ворону.

Отведя душу на стрельбе, самодержец, царь всея… и прочее, Николай II заторопился вниз – на часах было 11:10, а значит, его уже ожидают.

Этажом ниже увязался флигель-адъютант, к стуку металлических подбоек его каблуков император уже привык, как и к торчащим почитай на каждом углу гвардейцам охранной роты. Этой самой охране теперь было уделено повышенное внимание. И не только в отношении царской особы и семьи. Многие чиновники и должностные лица империи, может, и чертыхаясь и сетуя на подобную опёку, теперь были наделены эскортом… кто военным, кто людьми в штатском, а кто негласным.