Вскрытие показало…

Доктор Кэгни, как большинство старых циников, слыл убежденным гомофобом. «Опять педераст, мать его», — ругался он, когда на экспертизу доставляли труп человека, при жизни придерживавшегося соответствующей ориентации.

Я спрятала салат в холодильник. Уэсли продолжал развивать свою мысль:

— Хорош был бы Кэгни, если б подцепил СПИД. Доказывал бы тогда, что он не верблюд.

При первой встрече Уэсли мне не понравился — уж слишком его внешность и повадки соответствовали образу агента ФБР, а я на тот момент имела собственные предубеждения против этих людей. Правильные, несколько резкие черты лица Уэсли, ранняя благородная седина, предполагавшая, что в молодости волосы у него были темные, поджарая фигура неизбежно вызывали ассоциации с определенным типажом из крупнобюджетных боевиков. Уэсли носил дорогие туфли, безупречные костюмы цвета хаки, синие шелковые галстуки с вычурным узором и непременно белые накрахмаленные рубашки. Я никогда не видела его небрежно одетым.

Уэсли имел степень по психологии. Раньше он был ректором высшей школы в Далласе. В Бюро Уэсли начинал региональным агентом, потом внедрился в группировку взяточников, затем его перевели сюда. Теперь Уэсли работает с подозреваемыми. Кого попало в этот отдел не возьмут — человек должен иметь аналитический ум. Мне даже кажется, что одного аналитического ума недостаточно — необходимы паранормальные способности. В общем, сейчас у меня с Уэсли дружеские отношения.

Мы налили себе по стаканчику кофе и, пройдя по коридору и повернув налево, оказались в конференц-зале. Марино, к моему немалому удивлению, уже явился и теперь, сидя за длинным столом, разбирал документы, которые принес с собой в толстом портфеле.

Не успела я выдвинуть стул, как Марино пошел в наступление.

— Заскочил сегодня в отдел серологии.[7] Думаю, вам интересно будет узнать, что у Мэтта Петерсена первая группа крови и нет антигенов в слюне и сперме.

Уэсли посмотрел Марино прямо в глаза:

— Это вы о муже последней жертвы?

— Конечно. У него нет антигенов в слюне и сперме. И у маньяка их тоже нет.

— Вообще-то антигенов нет у двадцати процентов населения, — холодно заметила я.

— Знаю, знаю. У двух из десяти, — отвечал Марино.

— А это приблизительно сорок четыре тысячи человек в таком городе, как Ричмонд. Если учесть, что половина из них женщины, остается двадцать две тысячи, — продолжала я.

Марино, одарив меня неприязненным взглядом, щелкнул зажигалкой.

— Знаете что, доктор Скарпетта? — произнес он медленно, растягивая слова и не вынимая сигарету изо рта. — Вы сейчас говорите, как последний продажный адвокат.

Через полчаса мы с Уэсли и Марино (я — во главе стола, мужчины по бокам) рассматривали фотографии четырех убитых женщин.

Самая сложная (и занимающая уйму времени) работа — определение внешнего вида, социального положения и возраста убийцы. Затем ищут общие черты у всех его жертв и снова высказывают предположения относительно характеристик преступника.

Уэсли взялся описать убийцу. Это был его конек: никто лучше Уэсли не мог обрисовать психологический портрет маньяка и охарактеризовать его эмоции во время совершения убийства. Во всех четырех случаях маньяк действовал в соответствии с предварительно составленным планом. Он избивал, насиловал и душил хладнокровно, спокойно, методично.

— Думаю, убийца — белый, но голову на отсечение не дам. Сесиль Тайлер была темнокожая, а маньяки, как правило, предпочитают насиловать женщин своей расы, если только у них нет навязчивой идеи «отомстить» представителям другой расы. — Уэсли взял фотографию Сесиль Тайлер, очень хорошенькой секретарши, работавшей в инвестиционной компании на севере Ричмонда. Как и Лори Петерсен, она была связана и задушена. — В последнее время мы часто сталкиваемся с такой формой извращения, — продолжал Уэсли. — Однако тут есть одна загвоздка: черные мужчины насилуют белых женщин, но белые мужчины не насилуют черных женщин. Проститутки не в счет. — Он со вздохом окинул взглядом фотографии жертв. — Эти женщины не были проститутками. В противном случае, — пробормотал фэбээровец, — наша работа была бы полегче.

— Чего не скажешь об их работе, — хмыкнул Марино.

Уэсли не отреагировал.

— Тогда мы, по крайней мере, могли бы провести определенную параллель. А так я просто ничего не понимаю. По какому принципу он выбирает жертвы?

— А что по этому поводу сказал Фортосис? — спросил Марино, имея в виду психиатра, доктора судебной медицины.

— Да ничего определенного, — отозвался Уэсли. — Я с ним разговаривал сегодня утром. Он отвечал очень уклончиво. Видимо, убийство доктора Лори Петерсен заставило его пересмотреть кое-какие прежние версии. Но он по-прежнему уверен, что маньяк — белый.

Перед моим мысленным взором появилось белое расплывчатое лицо из ночного кошмара.