Вскрытие покажет

– Домой… Акиньшин будет у себя допоздна – телефонные переговоры с Москвой сейчас занимают все его время.

Денис никогда не бывал в здании, отведенном под личные апартаменты начальника заставы. «Ты не смотри, что дом с виду такой убогий, – сказал как-то Синица, которому посчастливилось однажды побывать у полковника. – Внутри – настоящие хоромы!» Конечно, Синица, по своему обыкновению, несколько преувеличил, но в целом не соврал: гостиная поражала воображение обилием зеркал, ковров и картин на стенах. Денис в живописи не разбирался, но не допускал и мысли о том, что все это великолепие – копии.

– Присядь, – предложила Людмила, странным образом преобразившись, как только очутилась в собственном доме. Казалось, весь ее страх испарился, и она вновь стала самой собой – очаровательной и очаровывающей. Правду говорят, что дома и стены помогают! Задерживаться он не собирался, но Людмила выглядела столь гостеприимной и испытывала к нему такую благодарность за то, что защитил от слетевшего с катушек майора, что Денис не решился отказаться.

– Выпьешь чего-нибудь? – спросила она, подходя к резному бару черного дерева.

– Нет-нет…

– Да ладно – кто узнает-то? – передернула плечами Людмила. – Я не собираюсь тебя спаивать, просто немного вина… Или, может, коньячку?

Денис решил, что беды не будет, если он немного тяпнет в приятной компании: в конце концов, пойло, которое притаскивают мужики из Казаково, гораздо хуже того, что предлагает жена начальника заставы!

* * *

Когда в Казаково подняли тревогу, дом Профессора горел уже минут двадцать. Первой всполохнулась баба Маня – ведь дом Максима Логутенкова находился недалеко от ее собственного! Именно она вызвала пожарных по телефону, но они сообщили, что у них не хватит бензина добраться до горящего дома, и посоветовали обратиться на заставу и к председателю сельсовета. Народ собрался мгновенно, протянули шланг из колодца и пытались тушить всем миром, но все оказалось бесполезно: деревянный дом был охвачен пламенем от чердака до подвала. Пожар сопровождался взрывами, странным запахом и дымом, от которого у добровольных пожарных начали страшно слезиться глаза. К тому времени, как подогнали солдат, от жилища Профессора осталось одно пепелище, над которым висело сизое, плотное и дурно пахнущее облако, здорово напоминающее ядерный гриб.

Баба Маня наблюдала за происходящим со стороны: мужики оттеснили старушку подальше от дома, чтобы ее ненароком не зацепила падающая балка или не сбили они сами, носясь с ведрами от колодца до дома. Стоя поодаль, баба Маня смотрела на суетящихся односельчан и качала головой: хороший был дом, да и сам Профессор жил тихо, никого не беспокоил, всегда здоровался. Может, ему все же удалось спастись? Да нет, вряд ли, ведь тогда он был бы здесь, в толпе людей, пытающихся потушить бушующее пламя! Взглянув на холм, отделяющий то, что раньше было домом Профессора, от основного тракта, баба Маня заметила чей-то смутный силуэт. В тумане сгущавшихся сумерек фигура стояла прямо, словно памятник, и, казалось, тоже наблюдала за происходящим. Сначала старушка подумала, что это кто-то с заставы, но ее достаточно зоркие для преклонного возраста глаза разглядели, что человек был в штатском. На мгновение баба Маня отвела взгляд, среагировав на крик одного из односельчан, обращенный к кому-то у колодца. Когда она вновь поискала глазами таинственную фигуру, ее и след простыл. Баба Маня покачала головой: «Привидится же – чего только не бывает в этих местах!»

* * *

Голос Людмилы доносился до Дениса как бы издалека, словно она находилась в другой комнате. Это казалось странным, так как женщина сидела прямо напротив него. Ее аппетитные белые груди, щедро присыпанные веснушками, колыхались всего в нескольких сантиметрах от его глаз и все же почему-то расплывались, становясь бесформенными, едва различимыми даже в ярком свете горящего в пять свечей абажура.

– Устал, миленький? – сочувственно спросила Людмила, нежно проводя рукой по лицу Дениса. Он побоялся кивнуть, опасаясь, что, уронив голову, уже не сможет ее поднять: усталость накатила тяжелой волной, ноги стали ватными, а в глаза, хоть спички вставляй!

– Отдохни, – предложила женщина, нависая над ним, как большая белоснежная туча. – Приляг.

Ее ласковые руки опрокинули Дениса на диван, и он не нашел в себе сил сопротивляться. Любая попытка пошевелиться вызывала головокружение и тошноту. Последнее, чего коснулся взгляд Дениса, были два бокала на столе: его – почти пустой, и ее – нетронутый, без следа помады на кайме. После этого он провалился в вязкую, влажную темноту, затянувшую его, как черная дыра затягивает космический мусор.

* * *