Вскрытие (СИ)

Он тяжело вздохнул, поглаживая мои руки на своих щёчках. Вытер мои слёзы и трепетно поцеловал.

— Ладно.

— Я люблю тебя, мой прекрасный пончик. — я прижалась к его мягкой грудке и плотно упёрлась в тугой животик.

— Я тебя тоже, моя прекрасная булочка. Теперь засыпай, сладенькая.

Рафи подмял меня под большой живот, дабы мне было тепло, и обнял. Я пристроилась поудобнее, улеглась ему на руку, и закрыла глаз постепенно проваливаясь в сон.

Часа через четыре я проснулась. А потом, жамкая и поглаживая животик Рафаила, разбудила и его. Мы двинули вместе в душ, а потом он пошёл будить Криса, а я ушла готовить и краситься одновременно. Что могу сказать… рисовать стрелки во время того, как жаришь яичницу — херовая затея. Как минимум, можно не уследить и вылить слишком много масла, которое потом попадёт в глаз. И можно умереть. Как минимум, от сокрушающих мыслей о собственном дебилизме. Печально вздохнув, и шмыгнув носом из-за боли в глазу, я не выдержала и завыла:

— Раааааааафииииииии!

Через три секунды пришёл любимый, который возился с пуговицами рубахи.

— Что? Чего орёшь?

— Меня масло избило.

— Опять что ли?

— Оно меня ненавидит.

— Ты точно так же говорила про туалетную бумагу.

— А чё она всё время на пол падает, когда я мимо прохожу?

— Иди. — Раф всучил мне косметичку. — Иди, рожу свою крась, я сам есть приготовлю.

— Хочешь, потом и твою накрашу?

— Софит. Ты не сможешь убрать мне второй подбородок тоналкой. А другой причины просить себя накрасить я не вижу. Поэтому спасибо, но я воздержусь.

— Тебе почти восемьдесят лет, ты уже старый, будем скрывать твои морщины. Пофиг, что их нет.

— Ты тоже уже старушка. Так что на день рождения я куплю тебе омолаживающий крем.

— Люблю тебя.

— И я тебя.

Я умчалась рисовать себе лицо в ванной. Когда я закончила и вышла, в кухне сидели парни и пили кофе. На тарелке лежали тосты с омлетом, ветчиной и сыром, джемом, бананом и шоколадом. Крис сидел тише воды и задумчиво проводил пальцем по ручке кружки. Я застегнула серёжку в ухе, и вопросительно посмотрела на Рафи. Он покачал головой. Нда, негусто. Я села между ними и отпила чай, который мне сделал пончик. Раф первое время стеснялся, когда я так его называла. Сейчас он только ворчит, когда видит, что и в телефоне у меня записан как «сладкий пончик с шоколадом».

— Крис. — обратилась я.

— А? — отозвался он рассеянно. — Ой, доброе утро, Соф.

— Доброе. Ты в порядке?

— Да, да, я… да.

— Слушай, может, ты у нас сегодня останешься?

— Нет! — подорвался он. — Нет, пожалуйста! Я умру, если один останусь!

— Ладно-ладно, не вопи так. — закивала я, пока Крис сжимал мне плечи так, что аж больно стало.

— Извини. — он отпустил меня.

— Мне всё равно кажется, что тебе бы выспаться не помешало. — я потёрла плечо.

— Я потом посплю. Когда-нибудь. — негромко добавил он.

— Сегодня уйдём пораньше. — сказал Рафи, поправляя рукава. — Ты ляжешь спать, а я кое-что сделаю. — Крис молча и не моргая уставился на Гранде. — Ты чего?

— Что ты со мной сделаешь?

— Придурок, блин, не с тобой!

— Не волнуйся, он не будет тебя насиловать. — улыбнулась я. — Ты не в его вкусе.

Рафи странно на меня посмотрел. Я же поцеловала его в щёчку и обняла за живот.

— Что?

— Я блин без понятия, что сейчас ответить.

— Не надо ничего отвечать, просто открывай ротик. — я поднесла к нему тост с ветчиной и сыром.

Днём творилось нечто эпическое. Все работники были встревоженными и нервными, почти половина тупо сбежала домой. Собственно, это не удивительно. Перед Вальпургиевой ночью люди хотят оградиться от опасности. Кто-то вешает кресты и иконы над дверьми, кто-то несёт службу в церкви, кто-то вообще старается свалить из города. Пока мы ехали, то видели, как люди в нескольких домах над входом вешали распятие.

В обед я сгоняла за едой, сделав это очень быстро из-за отсутствия очередей. Я вернулась с пиццей и соком. А кофе для Рафи нарочно не принесла, дабы он им не сильно баловался. Крис взял и вырубился за столом наставника, ну а мы вдвоём принялись уплетать.

— Почему мы не так часто берём пиццу? — спросил Раф, обнимая меня на своих коленях.

— Ты не говоришь, что любишь её.

— Конечно люблю. Так сильно, что пицепс себе накачал. — он ухмыльнулся и похлопал большой живот, из-за которого мне немного не хватало места на бёдрах Рафи.

— Тогда будем брать её почаще. Хотя мне кажется, что накачал ты его не только из-за пиццы. — промурлыкала я, взяв его за плечи и томно смотря в глаза. Поцеловала в щёчку, скользнув по коже языком. — Измазался чуточку.

— Ну, ладно, булочки тоже виноваты.

— Просто кто-то покушать любит, а двигаться не любит. — я обвила его шею руками и поцеловала ещё раз. — Поэтому животик и вырос.

— Знаешь, нормальные люди так говорят, когда намекают на диету. А ты говоришь так, как будто просто констатируешь факт. Причём, радостно.

— По-моему, мы не входим в число нормальных людей. И к чему ты это?

— Мне нравится слушать, когда ты говоришь, что тебя не отталкивает вот это вот. — Раф немного пихнул живот и примял свой бочок. — Скажи… пожалуйста.