Вскрытие. Суровые будни судебно-медицинского эксперта в Африке

Я присутствовал в качестве наблюдателя. Все, что я знал о судебной медицине в то время, мне удалось почерпнуть из американского популярного телесериала 1976 года «Медэксперт Куинси», в котором рассказывалось об окружном судмедэксперте, исследовавшем улики в случаях подозрительных смертей. Внезапно у меня появилась возможность лично стать свидетелем реального вскрытия, и я ухватился за нее.

Поначалу процедура ошеломила меня. Я не знал, что вижу; все выглядело как сплошное кровавое месиво. Это был совершенно дезориентирующий сенсорный опыт. До сих пор помню эти виды, звуки и запахи. Кроме того, тогда я понятия не имел, что «нормально», а что «ненормально» во время вскрытия. Я не видел разницы между обычными травмами, которые произошли, когда шахтер был еще жив, и теми, что появились после его смерти в результате вскрытия.

Я был заинтригован, воодушевлен и немного ошеломлен. Это не было похоже ни на что из виденного мной когда-либо раньше.

Как и большинству молодых людей, мне промыли мозги, заставив думать, что врачами становятся, чтобы спасать жизни. Мой первый опыт вскрытия заставил задуматься, действительно ли это так.

Стать судмедэкспертом – ни о чем подобном я раньше и не думал. К счастью, у меня был хороший проводник – такой проводник совершенно необходим, тот, кто прошел и прорубил путь до вас.

Множество деталей, связанных с внезапной, неожиданной смертью шахтера, возбудило мое любопытство. Прежде всего выяснилось, что мужчина был убит. Его коллеги подозревали, что он умер от гипертермии, но на самом деле причиной смерти стала травма головы, нанесенная тупым предметом.

Меня часто спрашивают, что считается нормой, а что – патологией. Обычно я объясняю концепцию патологии следующим образом: как опытный рейнджер замечает леопарда в африканском буше[15]? Ответ таков: с помощью экспертных знаний, основанных на опыте.

Если рейнджер каждый день проезжает определенный участок буша, он будет знать его как свои пять пальцев. Каждый день он будет видеть один и тот же скалистый выступ. Но однажды очертания будут выглядеть немного иначе. «Диагноз»? На скалистом выступе лежит леопард.

Рейнджер знает, что такое «нормально», и поэтому сможет определить, когда появится что-то необычное или «ненормальное». То же самое относится к патологии и судебной медицине. Например, чтобы обнаружить патологию в сердце, сначала нужно узнать, что представляет собой нормальное сердце.

Прежде чем податься в область судебной медицины, следует тщательно изучить свои мотивы. Это может звучать круто – быть судмедэкспертом. Но что побуждает вас продолжать работать после девятитысячного вскрытия? Что поддерживает вашу мотивацию? Я часто сравниваю это с ультрамарафоном. Что заставило бы вас принять участие? Ваше эго или великое призвание?

Я выбрал эту область, во-первых, потому, что не мог терпеть несправедливость, а во-вторых, потому, что хотел помогать реальным жертвам. Что я имею в виду под реальными жертвами, спросите вы. Позвольте мне рассказать вам историю, произошедшую вскоре после того, как я закончил общественную работу в сельской местности провинции Лимпопо.

В 2001 году я уехал в Великобританию, чтобы год заниматься клинической медициной. Вскоре я уже трудился в больнице Святого Луки и Королевской больнице Брэдфорда. Я работал в отделении неотложной помощи и некоторое время посвятил гериатрии[16]. Я также провел около шести месяцев, занимаясь несчастными случаями и чрезвычайными ситуациями в этой части мира.

Однажды ночью я уже спал, когда мне позвонили из отделения неотложной помощи. Было около трех часов пополуночи, стоял ужасный мороз. Помнится, мне пришлось надеть несколько слоев одежды и куртку и тащиться через двор, усыпанный снегом по колено.

Меня дожидался пожилой белый мужчина, у которого случился острый приступ астмы. Он был на грани – в шаге от смерти. Вся команда отделения неотложной помощи работала над тем, чтобы вернуть его в нормальное состояние, – с большой энергией и используя кучу препаратов. Когда страсти утихли, я спросил пожилого джентльмена, курит ли он.

– Пятьдесят сигарет в день, парень! Пятьдесят сигарет в день! – таков был его несколько высокомерный ответ.

Я наклонился к нему и сказал, что он тратит наше время впустую. Возможно, я употребил ругательство между «нашим» и «временем», хотя конкретные детали этого разговора ускользают от меня. Одна из сестер подбежала и начала ругать меня.

– Мы не разговариваем так с пациентами!

– Этот мужик испортил нам всю ночь, потому что продолжает дымить как паровоз! Почему я не могу сделать ему выговор?

– Пациенты могут делать все, что захотят. Это свободная страна. Он имеет полное право курить! – рявкнула на меня медсестра.