Вслед за Бурей

Стояла глубокая ночь. Затянувшие еще с вечера небосвод облака укрывали притихший поселок Безродных даже от неяркого звездного света. Густая кромешная тьма полностью поглотила окрестности. Кое-как различимы оставались только ближайшие к дремавшему сидя пленнику шатры, чьи размытые очертания тонули в окружающем мраке. И люди, и животные будто все вымерли, оставив заброшенное селение на попечение бесплотных и бесшумных призраков.

Но создающееся впечатление было обманчиво. Клан Ургов всего лишь спал. Причем не так уж и крепко. Оставшихся в поселке женщин, стариков и детей одолевали навязчивые тревожные мысли, связанные с неизвестной судьбой, ушедших на битву мужчин. Еще вчера, переполненный обыденной суетой, вольный клан весело непрестанно шумел, а теперь, лишившись чуть ли не трети своего населения, погрузился в тоску и уныние. Общая безрадостная атмосфера диффузорно передалась каждому человеку в поселке. Даже шаман, и так всегда находившийся в мрачном озлобленном настроении, после ухода вождя вышагивал по центральной поляне, чернее грозовой тучи, периодически попадаясь на глаза, старавшемуся в эти моменты обрести сказочный дар невидимости, Кабазу.

Измученный пленник переживал, что угрозы говорящего с духами старика могут переродиться в реальные действия уже со дня на день. Серьезность сложившейся ситуации впрямую намекала на то, что время задобрить духов-защитников горячей человеческой кровью настало вполне подходящее. Но юному Кабану уже настолько опротивело его нынешнее жалкое подобие жизни, что истощенный Кабаз, не то чтобы сдался и перестал страшиться грядущего, но того всеподавляющего ужаса перед возможной мучительной смертью, который до этого, практически не стихая, рвал юное трепещущее сердце на части и доводил издерганное сознание до временного помутнения, уже не испытывал.

Нечеткий, наполненный мутными полузабытыми образами, прерывистый сон опутал обреченного юношу только ближе к полуночи. Полусидя, опершись спиною на столб, Кабаз бессознательно тихо стонал, неудачно пытаясь укрыться от страшной действительности в спасительном мире ночных фантазий. Но вместо каких-нибудь приятных воспоминаний воспаленный истерзанный мозг, не давая расслабиться даже во сне, формировал кошмар за кошмаром.

Погруженный в свои ночные мучения, пленник не заметил и не услышал юркой бесшумной тени, стрелой метнувшийся откуда-то из темноты прямо к одиноко стоящему столбу. Теплая маленькая ладонь аккуратно накрыла спящему рот, а в правое ухо мгновенно проснувшегося Кабаза потекли тихие торопливые слова:

— Тише! Тише! Успокойся. Я друг. — взволнованный женский голос был Кабану не знаком. Да и откуда бы. Никто прежде, кроме щербатого дознавателя, с презренным пленником не общался. Убедительная тональность, приятный тембр, а главное — удивительная смысловая нагрузка этого шепота сразу же привели пленника в чувства. Напрягшийся было Кабаз, даже немного расслабился. Он покорно замер, не двигаясь и, естественно, не издал ни единого звука.

— Я хочу тебе помочь. Не спрашивай, почему. Сначала выберемся отсюда, потом все ответы.

Стянутые ремнем на той стороне столба, руки Кабаза мелко и часто задергались. Видно, таинственная спасительница принялась перерезать путы. Не обладающему значительной остротой каменному ножу на это нехитрое дело понадобилось не менее пары десятков секунд, пролетевших в обоюдном молчании. Наконец пленник ощутил, что его занемевшие руки свободны, и медленно потянул их вперед. И это, казалось бы, простое движение далось Кабану с превеликим трудом. От продлившейся более десяти дней вынужденной неподвижности, верхние конечности парня нещадно болели и своего хозяина слушаться не желали. Хорошо еще, что в своем заточении Кабаз не ленился и периодически, обдирая голую спину о шершавую поверхность столба, распрямлялся, вставая на ноги, а иначе бы парень, пожалуй, лишился контроля не только над взбунтовавшимися руками.

При помощи неожиданно сильной девушки, чье обрамленное длинными черными волосами лицо в темноте показалось парню знакомым, Кабаз наконец-то поднялся. Поддерживаемый незнакомкой, юноша медленно и осторожно заковылял в указанном девушкой направлении.

Словно забравшиеся в погреб мыши, беглецы крались через спящий поселок. Несколько томительных напряженных минут, и вот уже спасительный лес, под густыми кронами которого разлитая кругом темнота превращалась из практически непроглядной в абсолютно кромешную. Дальше двигаться приходилось на ощупь, по понятным причинам не имея возможности зажечь какой-нибудь факел и осветить себе путь. Кабаз очень медленно и осторожно переставлял свои босые ноги, стараясь свести неизбежные шорохи к минимуму.

Юный охотник хотя и не знал, куда именно ведет его девушка, которая и при отсутствии света, похоже, прекрасно ориентировалась в знакомом лесу, но чувствовал, что путь лежит к западу. Десяток миль, не сворачивая, и упрешься в Великую реку, а за ней…, За ней — дом и свобода. И твари…