Вслед за черной королевой

Я рассказал ему Медленно, потому что принять всерьез. микротемпоральный перенос нелегко, особенно если назвать его путешествием во времени, как это сделал я. Вслух Босс усомнился в моей нормальности только один раз, и это лишний раз подчеркивает серьезность положения.

Я закончил, и мы воззрились друг на друга.

– Ты думаешь, что он попытался послать что-то в прошлое, - спросил Босс, - что-то весом в один-два фунта, - и выпотрошил всю электростанцию?

– Сходится, - ответил я.

Мы помолчали. Босс думал, а я старался ему не мешать, чтобы он, даст Бог, пришел к тому же выводу, что и я, чтобы мне не пришлось ему говорить...

Потому что мне очень не хотелось ему говорить...

Потому что идея была совершенно безумная, И очень страшная.

Так что я молчал, Босс думал, и по временам его мысли выныривали на поверхность.

– Предположим, что этот-аспирант, Хоув, сказал правду, - проговорил Босс через несколько минут, - а тебе стойло бы проверить его лабораторные журналы - надеюсь, ты об этом не позабыл..."

– Мы перекрыли все крыло на этом этаже, сэр. Журналы у Эдварда.

– Ладно. Предполагая, что он сказал правду, - почему Тайвуд перескочил от долей миллиграмма к фунту? - Босс жестко глянул на меня. - Ты сосредоточился на путешествиях во времени. Тебе этот вопрос кажется критическим, а случай с электростанцией - он и есть случай.

– Да, сэр, - мрачно подтвердил я. - Именно так.

– Тебе не приходило в голову, что ты можешь ошибаться? Что все обстоит совершенно иначе?

– Не понял?

– Тогда слушай. Ты, говоришь, читал статьи Тайвуда? Ладно. Он был из тех ученых, что после второй мировой боролись против ядерного оружия, за мировое государство - слышал об этом, да?

Я кивнул.

– У него был комплекс вины, - бодро продолжал Босс. - Он помогал создавать бомбу и не спал ночами оттого, что натворил. Этот страх грыз его годами. Пусть даже в третьей мировой атомные бомбы не падали - представь себе, что значил для него каждый день неопределенности. Представь себе, какой ужас мучил его, пока другие принимали решения, до самого Компромисса 65-го года?

Во время прошлой войны мы провели полный психиатрический анализ Тайвуда и ещё нескольких ему подобных. Знал об этом?

– Нет, сэр.

– Анализ был сделан, но после шестьдесят пятого мы его забросили - был установлен международный контроль над ядерной энергетикой, уничтожены запасы ядерного оружия и налажены связи между учеными разных стран; большая часть этических конфликтов ученых сама собой разрешилась.

Но результаты анализа настораживали. В 1964 году Тайвуд испытывал к ядерной энергии глубокую подсознательную ненависть. Он начал делать ошибки, и ошибки серьезные. В конце концов мы вынуждены были вообще отстранить его от разработок, вместе с несколькими товарищами, несмотря на отчаянное положение. Мы тогда только что потеряли Индию помнишь?

Я помнил. Я в тот год как раз был в Индии. Но я не понимал, к чему Босс клонит.

– Так вот, - продолжал он, - что, если остатки этой ненависти дожили в сознании Тайвуда до наших дней? Как ты не видишь - путешествие во времени палка о двух концах? Зачем швырять в прошлое фунтовый образец? Чтобы доказать свое открытие? Он его уже доказал с помощью доли миллиграмма. Этого уже хватит на Нобелевскую премию.

Долей миллиграмма он не мог добиться только одного - он не мог выпотрошить электростанцию. Значит, этого он и добивался. Он нашел способ поглощать невообразимое количество энергии. Отправив в прошлое восемьдесят фунтов грязи, он мог уничтожить весь плутоний в мире. И надолго избавиться от ядерной энергии.

Меня его тирада не впечатлила совершенно. Я постарался не выдать этого.

– Вы думаете, что ему удалось бы совершить подобный трюк второй раз? спросил я.

– Моя теория основывается на предположении, что Тайвуд был не совсем нормален. Мало ли что придет в голову безумцу? Кроме того, за ним могут стоять другие - менее образованные и более умные - те, кто готов продолжить дело Тайвуда.

– Нашли уже таких людей? Или хоть их следы? После короткой паузы рука Босса потянулась к сигарной коробке. Он вытащил сигару, повертел. Я терпеливо ждал. Босс решительно отложил сигару, так и не закурив.

– Нет, - сказал он, посмотрел сначала на меня, потом - сквозь меня. Я тебя не убедил? Я пожал плечами:

– Что-то тут не так.

– Есть своя идея?

– Да. Но мне о ней говорить не хочется. Если я не прав, это самая большая ошибка в истории. Если прав - самая страшная правда.

– Слушаю, - произнес Босс и сунул руку под стол.

Вот и пришел мой час. Броневые стены комнаты не пропускали ни звука, ни излучения любого вида; их разрушил бы разве что ядерный взрыв. А с нажатием кнопки на столе у секретаря загоралась лампочка, означавшая "С президентом США не соединять". Как сейчас.

Я откинулся на спинку стула и спросил:

– Шеф, вы помните, как встретились со своей женой? В первый раз?

Шеф, наверное, подумал, что этот вопрос поп sequitur⁽¹⁾. А что он ещё мог подумать? Но он меня не прерывал по каким-то своим причинам.

– Я чихнул, - ответил он с улыбкой, - и она обернулась. Это было на углу.