Вслед за Эмбер

Потом мы запретили себе петтинг: больше никаких прикосновений. Какое-то время мы были заняты другими делами, когда встречались, чем угодно, только не сексом. Мы бродили по картинным галереям до головокружения, листали в библиотеке книги о пейзажах и путешествиях, смотрели по телевизору всякую ерунду: «Шоу собак» (фермеры натаскивают собак, чтобы те прогоняли овец через ворота), «Время скольжения» (ситком о сотрудниках загнивающей госслужбы) или «Мировые новости» (какой контраст между глобальными событиями и, скажем, овцой, на которую лает собака, или бросающим курить госслужащим). Мы играли в шашки. И шашки стали новым спусковым крючком. Игра была в самом разгаре, мы лежали на животе на ковре и, когда Эмбер трижды съела мои шашки, случайно посмотрели друг на друга. Никто из нас не ожидал этого, но наши взгляды встретились, и устоять было невозможно. В следующее мгновение мы уже бросились друг к другу – вернулись, скажем так, в исходную точку. Тот раз был невероятно страстным. После того как мы так долго сдерживались, это было похоже на восторженное возвращение домой: неистовые поцелуи и сладкие слова о том, что мы любим друг друга больше всего на свете. К счастью, мы никогда не напрягались из-за ее цикла, если и была задержка, то не больше чем на день-два.

Месяцы с Эмбер – с сексом, без секса, с чем-то вроде секса – были самым прекрасным, ярким и мучительным временем в моей жизни. Тоска друг по другу, острое желание, слияние – неотъемлемая часть наших чувств друг к другу; в молодости такое желание неотделимо от любви, одно не может существовать без другого, как воздух и ветер. Поздними вечерами мы с Эмбер пытались решить, как поступить, что будет лучшим выходом и, если «лучшее» невозможно, что идет на втором месте. Во многом я понимал ее. Даже я не мог просить Эмбер оставить умирающего мужа или развестись с ним, чтобы выйти за меня. Я знал, что это было бы непростительно, как ни крути.

По иронии судьбы именно ради соблюдения приличий я больше, чем когда-либо, желал, чтобы он скорее умер. О, я мог бы терпеть и дольше, если бы пришлось, в конце концов, что такое еще один год? Кроме того, я повторял себе, что Эмбер больше не была с ним «по-настоящему», даже если и оставалась преданной сиделкой большую часть недели. Стюарт никогда не оставался один; в отсутствие Эмбер с ним сидела медсестра – миссис Грант. Она присматривала за ним, когда Эмбер была со мной или занималась другими обязанностями.

9 ноября 1983 года

В шесть утра я еще спал. Эмбер вошла, открыв дверь своим ключом, который я сделал для нее несколько недель назад. Пока она суетилась – то входила, то выходила, – я открыл глаза и увидел, что она несет кучу яиц в картонных коробках. Спросонья можно было бы подумать, что она собирается приготовить мне завтрак и принести его в постель. Сильно же я ошибался.

– Давай, соня, у нас дела! – пропела она. – Пройди пять стадий пробуждения – отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие!

Ее задорный настрой только заставил меня натянуть одеяло до ушей.

– Нетушки! – протестовала она, стягивая его (я тут же прятался обратно, и вскоре это переросло в перетягивание каната). – Есть люди, которые зависят от меня. Шевелись, лентяй!

К тому времени я понял, о чем она говорила. Она имела в виду кучку «лодочников», таких же, как она (и, как она думала, я), которые собирались идти блокировать американскую подлодку «Феникс». Всего несколько месяцев назад в Веллингтоне тридцать тысяч человек встретили американский корабль «Техас» с транспарантами: «Нет боеголовкам в Новой Зеландии» и «Нет ядерному оружию в нашей стране». Однако держать американцев на расстоянии в наши дни было нелегко. Я лично думал, что для нас, как в краткосрочной, так и в долгосрочной перспективе, реши СССР, коммунистический Китай или еще кто-нибудь напасть на Новую Зеландию, было бы безопаснее быть с янки на одной стороне.

Я чувствовал, что совершаю нечто неправильное, взбираясь на яхту Стюарта, но все остальные тоже были здесь, так что мои сомнения в итоге сошли на нет. С мостика я увидел флот, такой же разнообразный, как игрушки для ванной: яхты, катера, швертботы, тримараны, рыбацкие лодки, виндсерферы, одна таитянская пирога и даже шаткий плот! По правде говоря, атмосфера не была напряженной, как во время Карибского кризиса, было весело и оживленно. Казалось, все знают друг друга, ну разве что никто не знаком со мной, а я не знаком ни с кем, кроме Эмбер. Чего не скажешь о ней: она привлекала много внимания, и собравшиеся знали ее имя. В целом многие обращались друг к другу по имени, но все же, если честно, меня немного пугала ее популярность.