Вслепую (СИ)

Еще один взмах, и темно-зеленая ткань оказывается на коже, падает тяжелыми складками, и Элис успокаивается, замирая перед зеркалом: мистер Мракс может и опасный во всех отношениях человек, но обладатель отменного вкуса. Платье не заколдовано, не отравлено, не проклято — она проверила несколько раз и даже попросила помочь профессора Гекат. На Элис оно играет еще ярче, струится змеиным серебром, переливается изумрудными гранями. Фасон выигрышно подчеркивает линию шеи и плеч, оставляя для фантазий ровно столько, сколько требуется, чтобы не пересечь черту. Заклинанием она поднимает волосы, заплетая их в прическу, надевает изящные украшения с зелеными камнями — хоть где-то пригодилась трансфигурация — и в последний раз смотрит на свое отражение.

Но, выходя из Крипты, Элис замирает снова, теперь перед Оминисом. Она всегда находила его интересным во всех смыслах: возведенная в абсолют холодность, за которой могло скрываться что угодно, высокомерная сдержанность и избирательность. Его едва заметная улыбка, которую хотелось поймать в шкатулку и любоваться. Сегодня Элис знает, что обитает по ту сторону ледяной стены, а все его улыбки, такие разные и настоящие, принадлежат ей. И все же, когда он оборачивается, не может сдержать восхищения. Бледную аристократическую кожу выигрышно оттеняет черный костюм, на галстуке цвета её платья волнообразное украшение в виде серебряной змеи. Элегантный как никогда, сегодняшний Оминис — овеянный терпким лесом, пропитанный уверенностью, непреодолимо притягательный — вдруг кажется ей… безупречным. Как драгоценный камень в великолепной оправе.

— Ты долго, — говорит он и берет её под руку.

Они вовсе не собирались опаздывать, но если бы он знал, с каким трудом Элис уговорила себя переступить порог Крипты и выйти в новом платье. Она никогда не трусила перед настоящими опасностями, бросалась в бой и даже не дрогнула перед битвой с Ранроком, но когда двери в Большой зал распахиваются, сердце готово упасть в пятки. Глаза — первое, что она видит. Удивленные, смущенные, жадные, обращенные, в основном, к ней. Взглядов так много, что перехватывает дыхание.

— Они все… смотрят на меня, — как можно тише говорит она, подавляя в себе желание немедленно покинуть это место, чувствуя, как начинает уходить пол из-под ног.

— И правильно, — Оминис уверенно кладет ладонь поверх её руки. — Ты достойна, того, чтобы они именно так на тебя смотрели. Пора привыкнуть.

Его холодное спокойствие перетекает сквозь пальцы, и Элис — не нашедшая ни единого слова в ответ — позволяет вести себя куда-то в сторону, мимо танцующих, вдоль маленьких столов с напитками и замеревших от одного их вида групп студентов. А за ними густым шлейфом следует чужой шепот с привкусом зависти. Нацай, с некоторых пор научившаяся соблюдать личные границы, борется с порывом подойти, и Элис улыбается ей в благодарность за внезапную сдержанность. Амит, и без того восхищавшийся Элис, в этот раз, похоже, потерял дар речи. А Поппи сама машет ей издалека, и даже Сэллоу, вот уже пару недель как притворяющийся невидимкой, провожает их глазами неожиданно долго.

После всех цепляющихся будто дорожные колючки взглядов Элис наконец замечает, как удивительно сегодня внутри Большого зала. С темно-фиолетового потолка крупными хлопьями летит снег, а колонны украшены не традиционной рождественской омелой и леденцами, а полупрозрачными кристаллами. Эти же кристаллы — причудливые, фантастические — расставлены вокруг, их зеркальные грани отражают танцующих и приглушенный свет жаровен — сегодня он голубовато-белый, искрящийся, похожий на древнюю магию.

Ради приличий они с Оминисом должны поприветствовать хотя бы часть учителей и только потом приступать к танцам. Пройдя нескольких, они останавливаются перед профессором зельеварения и директором, так вовремя оказавшимися в одном месте.

— Вы сегодня великолепны, Элис, — пока Оминис занят разговором с мистером Блэком, Шарп чуть наклоняется к ней и тихо произносит: — Только будьте осторожнее, кажется, профессор Уизли слишком взбудоражена вашим видом и готова снять за него все пятьдесят баллов, что я начислил за зелье и доклад.

Элис оборачивается и действительно видит преподавателя трансфигурации, на всех парах спешащую к ним с крайне недовольным видом.

— Мисс Морган, это… — она резко останавливается, осуждающе оглядывает её с ног до головы.

«Возмутительно». Элис уверена, Уизли хочет сказать именно это, но не может позволить себе устроить скандал прямо на балу.

— Правда, замечательное платье, профессор? — говорит Элис таким невинным голосом, словно ни разу не получала выговоров о морали. — Отец Оминиса подарил, — а потом смотрит прямо на директора Блэка.

Блэк непонимающе хмурится, переводит взгляд на своего заместителя, отчего она спешит ретироваться, оставляя стойкое ощущение, что Элис ждет полугодовая отработка по всем предметам.

— Теперь я безумно хочу знать, что за платье преподнес тебе отец, раз эта ведьма так разъярилась, — говорит Оминис, когда они отходят подальше.