Вспять: Хроника перевернувшегося времени

— Ну, представь, у них же замуж только девственниц берут. А как ты поймешь теперь: девушка может куролесить сегодня сколько угодно, а завтра, то есть вчера, она опять девственница.

— Проблема!

И они еще поговорили о проблемах, но и о том хорошем, что есть в наступившем тотально плохом.

— Моложе становимся — плюс, — перечислял Оптов — Я вес сброшу наконец — опять плюс. Или такая мелочь: пять лет назад купил в Италии ботинки, а у меня ноги корявые какие-то, всю жизнь мучаюсь, так вот, первые ботинки попались, которые мне прямо по ноге. Пять лет, можно сказать, не снимаю, но истрепались уже, два раза каблук наращивал — а теперь они новеть начнут! Или, скажу тебе по секрету, очень мне в Придонске одна девушка понравилась. Был у нас там мальчишник, то есть мужичник, — ребята собрались отметить пятнадцатилетие окончания юридического, и один знакомый позвал девушек… Ну, понимаешь, каких… Корпоративных. И такая там была девушка! — лозинка, кожица персиковая, вся светится, глазки голубенькие. А я все равно не решился — очень заразы боюсь. А теперь бояться нечего: сегодня заболел, завтра, то есть вчера, опять здоров.

Заговорили о женщинах вообще — и тут, как нарочно, в разгар женской темы появился Перевощиков, у которого по совпадению тоже была женская тема, но без фривольности.

Он пришел к прокурору заявить об изнасиловании дочери Анастасии сыном Столпцова Анатолием.

Петр Сергеевич узнал об этом утром.

Жена сказала, что обеспокоена поведением дочери: вчера весь день не выходила из комнаты, утром ее не видно и не слышно.

— Из-за свадьбы, наверно, — сказал Перевощиков. — Обидно: была невеста, потом жена, а теперь непонятно кто.

— Понятно кто, наша дочь, — поправила Ольга Егоровна. — Я знаю только то, что она была с Анатолием и что-то там у них случилось. Ты отец все-таки, попробовал бы поговорить.

Вообще-то Петр Сергеевич редко говорил с дочерью на личные темы, но он понял невысказанную мысль жены: выполнение роли отца как бы окончательно вернет блудного мужа в семью. И он был рад этой возможности, и оценил мудрость Ольги Егоровны.

Пошел к дочери, постучал раз, другой.

— Ты не спишь?

Услышав голос отца, Анастасия удивилась, открыла ему и вернулась в постель, где так и лежала со вчерашнего дня.

— Не заболела? — спросил Перевощиков.

— Нет.

— С Анатолием поссорились?

— Нет. Я с ним ничего общего теперь не имею.

— Почему вдруг? И это просто физически невозможно, дочура: то, что у вас было, должно повториться.

— Не обязательно. Я хоть двадцать раз могу с ним оказаться ночью, но это ничего не значит. После того, что он сделал. Кстати, этого тоже раньше не было, но ведь произошло!

— Что произошло, объясни?

И Анастасия все рассказала отцу, плача, жалея себя и с благодарностью видя разгорающийся гнев в глазах Петра Сергеевича.

Перевощиков распалился, загорелся и, даже не позвонив предварительно, отправился к прокурору, с которым находился в таких же хороших отношениях, как и Столпцов.

*****

Он не ожидал, конечно, застать у него Игоря Анатольевича, но, застав, даже обрадовался и, протянув Оптову руку, обратился прямиком к Столпцову:

— Ты что это своему сыну позволяешь?

— Ачто? И почему не здороваемся, интересно, сват?

— Черт тебе сват. Игорь Анатольевич. Твой сын мою дочь изнасиловал.

И Перевощиков положил на стол прокурора заявление, которое дочь написала под его диктовку, хотя долго перед этим отнекивалась и отказывалась. Оно было составлено таким языком, какой, по мнению Перевощикова, должен быть в юридических документах. А именно: «В прокуратуру г. Рупьевска. Оптову В. А. Заявление. Я, Перевощикова Анастасия Петровна (дата рождения, паспортные данные, место жительства), находясь на отдыхе в районе р. Шашни у села Гуляй (1,5 км к северу от указанного населенного пункта) вместе с Анатолием Игоревичем Столпцовым, куда он меня привез под предлогом отдыха, была подвергнута с его стороны сексуальному насилию с причинением физического и морального ущерба. Требую возбудить уголовное преследование Перевощикова А. И. Подпись».

Анастасия, когда отец диктовал ей это послание, не могла удержаться от смеха, он сердился, она, подавляя неуместное веселье, дописала до конца, не относясь при этом всерьез к тому, что делала.

Если бы всерьез, никогда бы не написала.

Виктор Александрович перечитал заявление два раза. Спросил, кивая в сторону Столпцова:

— Можно ознакомить?

— Естественно, — произнес Перевощиков.

Игорь Анатольевич взял листок и тоже прочел два раза, словно не веря своим глазам.

— Ты не шутишь, Петр? — спросил он Перевощикова.

— Это у нас теперь шутками называется?

— Нет, но явно же какое-то недоразумение. Анастасия на что-то обиделась, взбрыкнула…

— Взбрыкивает. Игорь, лошадь, да и то дурная, а у меня дочь еще пока, слава богу, не дура.

— Постой. Какое насилие, если они фактически муж и жена?

— С каких это пор?