Всплыть на полюсе!

— Хотя бы ракетчиков, энергетиков, боцмана. Ну, и Таланова. Все же он обеспечил стрельбу.

— Согласитесь, Иван Петрович, у нас есть скверная черта. Мы чересчур либеральны, терпимы к ленивцам и болтунам. Порой возмущаемся, глядя на них, кипим, из себя выходим и сами же зло поощряем.

— Неудобно обойти… Все-таки командир боевой части… — нерешительно произнес Доронин.

Максимов возмутился.

— Запомните раз и навсегда: мы должны оценивать людей по делам. И только по делам, а не по должностям и званиям.

— Вы правы, товарищ адмирал. Если говорить откровенно, я бы скорее поощрил лейтенанта Кормушенко.

— Не торопитесь. Без году неделя на корабле. Еще посмотрим, на что он способен. Ну, хорошо, готовьте представление на остальных. Кроме Таланова… Я буду ходатайствовать перед комфлотом.

Доронин повеселел:

— Есть! Будет исполнено.

Дверь в каюту была плотно закрыта. Максимов приказал во время разговора никого к нему не впускать. На телефонные звонки отвечал коротко, односложно: «Занят. Не могу! Звоните позже!» И все время о чем-то думал.

Доронин уже поднялся, считая, что дела закончены, но Максимов, как видно, не собирался его отпускать. Прошелся по каюте, отдернул шторку иллюминатора, в лицо брызнуло солнце.

— Весна стучится к нам в двери.

— Пора, — отозвался Доронин.

— Весна, весна, — задумчиво произнес контр-адмирал. Он подошел к Доронину совсем близко и положил руку на плечо. — Стреляли вы хорошо, Иван Петрович. Даю маленькую передышку, отдохните, займитесь мелким ремонтом. А потом… — Он намеренно сделал паузу и продолжал, растягивая слова: — Потом вашему экипажу будет поручено одно весьма серьезное дело.

— Какое, разрешите узнать? — насторожился Доронин.

— Э-э-э… Пока не скажу.

— А все-таки? Никто, кроме нас двоих, не узнает.

— Не выпытывайте. Все равно не скажу. Секрет, военная тайна… — улыбнулся Максимов, взглянул на часы — было время обеда — и пригласил Доронина в салон.

9

Было Восьмое марта, торжественно-суматошный день. Пожалуй, самый суматошный из всех праздников в году. Веселое возбуждение ощущалось с самого начала. В вестибюле играл оркестр, прожекторы освещали ковровую дорожку, и на широкой мраморной лестнице, ведущей в зал Дома офицеров, откуда-то вдруг появился целый цветник хорошеньких девушек, в наимоднейших платьях и с немыслимыми прическами.

По настоянию самих женщин в этом году все было задумано просто и интересно: гости проходили в зал, там их ждали сервированные столы. Моментально собирались знакомые, сколачивались компании.

Открывала торжество председатель женсовета Анна Дмитриевна Максимова, одетая в свое неизменное темное платье с белым воротничком и белыми манжетами из гипюра. Уставшая от дневной беготни, она понимала всю значимость момента и сейчас старалась настроить себя на шутливо-деловой лад.

— Товарищи женщины! — начала она. — Обращаюсь именно к вам, ибо сегодня ваш, то есть наш праздник. Приветствую и поздравляю вас, дорогие подруги. Приветствую и поздравляю наших мужей, сыновей, братьев, отцов и даже дедов. Им посчастливилось иметь таких хороших подруг, как мы…

Переждав вспышку смеха, Анна Дмитриевна продолжала:

— Не сочтите это самохвальством. Я не стану подкреплять мое утверждение цифрами и фактами. Издавна известны подвиги русских женщин… Нам, подругам военных моряков, часто приходится расставаться с нашими близкими. Мы и в мирное время привыкли к тому, что опасности и трудности сопутствуют мужьям и отцам, женихам и братьям… Только мы условились веселиться, а поэтому слушать мою команду. — Она повернулась к девушке в матросской форме, стоявшей у импровизированной мачты, и уже совсем другим голосом произнесла: — Смирно! Флаг веселья и дружбы поднять!

Девушка потянула шкертик, и под звуки корабельного горна и шумные аплодисменты всего зала пополз вверх бело-голубой флаг. Когда он развернулся, гости засмеялись еще громче, увидев на нем забавную рожицу веселого человечка, расплывшегося в улыбке до самых ушей.

— За наше здоровье, друзья! — сказала Анна Дмитриевна, подняв высоко бокал, наполненный шампанским, и первая чокнулась с мужем. Через секунду в шумном говоре, звоне бокалов утонули короткие слова, которыми она обменялась с Максимовым.

Пир начался.

Некоторое время спустя гости разошлись по комнатам отдыха. Крутился барабан лотереи… Слышались выстрелы духового ружья в комнатном тире. Танцевали. Конечно, солидные — вальс и танго, кто помоложе — последнюю новинку бодрый, ритмичный «Липси».

Перед Геннадием и Верой, скромно стоявшими у окна, проходили в танце молодцеватый Доронин, невозмутимый Южанин и многие другие, знакомые и незнакомые офицеры со своими дамами. Особенно эффектно выглядели Талановы. Он — в новом костюме с иголочки, три орденские ленточки на груди. И она — высокая, стройная блондинка. Голубое джерсовое платье удачно гармонировало с нежно-розовым лицом, высокой прической: шелковистые Волосы ее были перевязаны голубой лентой.

Откуда ни возьмись появилась Анна Дмитриевна.

— Вы что же не танцуете?

Верочка бросила смущенный взгляд на Геннадия.

— Он стесняется…