Всплыть на полюсе!

— Товарищ адмирал, ракета к пуску готова! — доложил он.

Казалось, секундная стрелка корабельных часов мчалась быстрее обычного.

По тишине, настороженности, установившейся в центральном посту, можно было понять — решительный, миг приближается…

Вот уже стрелка прошла: последний круг. Доронин взглянул на Максимова, тот кивнул. Рука командира протянулась к заветной кнопке…

Максимов остро чувствовал всю значительность происходящего. В сознании запечатлелось «Товсь! Старт!» и ответный сигнал — команда исполнена! Взревели стартовые двигатели. Содрогнулся корпус, какая-то дьявольская сила закипела в чреве корабля. Толчок! В следующий миг ракета отделилась от корабля и поплыла в небо.

— Товарищ адмирал! Ракета идет точно по курсу, — доложили по трансляции. И потом ежеминутно доносились, эти слова: «Точно по курсу! Точно по курсу!..»

Скоро, скоро, скоро…

— Товарищ адмирал!.. С берегового КП доносят — цель поражена!

Вот этого и ждал Максимов. Он мысленно представил полигон — клочок земли, обозначенный на карте ничтожно малым квадратом, и огромную воронку на месте взрыва. И тут же подумал о тех троих, оставшихся на льду.

Прозвучал сигнал отбоя тревоги, рубочный люк открылся. Максимов вышел наверх и увидел вокруг корабля почерневший снег. Яростно бился ветер, и снежинки непрерывно кружили в воздухе. Максимов навел бинокль. Десантников не видно. Крутил вихрь, и было похоже — близится ураган.

Сквозь вой пурги слышался какой-то тяжелый скрип. Максимов посмотрел вниз: большие и маленькие льдины, заполнявшие полынью и до сих пор находившиеся в ленивом дрейфе, теперь, словно набравшись сил, приходили в движение, обступали корабль, жались к его бортам.

Ветер бесновался, поднимая в воздух белесую массу снежной пыли. Она слепила глаза. Максимов не пытался смотреть в бинокль. Где уж там увидеть, что делается вдали, куда ушли трое. Не различить даже зеленоватых торосов где-то совсем рядом, в таинственном сумраке.

Среди густого снега на какой-то миг блеснул просвет, и Максимов увидел, как с нескольких сторон на корабль наступают плавучие ледяные горы, сокрушая на своем пути мелкие льдины.

— Всем вниз! — крикнул Максимов.

Люди скатывались по отвесному трапу в центральный пост. Сигнал срочного погружения перекрывал все остальные шумы.

Последняя радиограмма, переданная десантникам, гласила:

«Началось сжатие льда. Иду на погружение».

Максимов и командир спускались последними, у них над головой захлопнулся рубочный люк. Корабль, разворотив образовавшееся вокруг ледяное поле, медленно погружался в воду.

15

Музей боевой славы подводников Северного флота, возникший в далекой базе на общественных началах, был всеобщей гордостью. О нем писали в газетах, рассказывали на собраниях, считали проявлением творческой инициативы офицеров и их боевых подруг. Действительно, музей создан, как говорил начальник политотдела, на чистом энтузиазме. Инициатором и «душой» его стала Анна Дмитриевна Максимова — одна во всех лицах: заведующая, научный сотрудник, экскурсовод…

Не получая никакой зарплаты, Анна Дмитриевна считала своим долгом являться в музей ежедневно в девять утра, как на работу. Единственным свободным днем была суббота. С книгой в руках она могла проваляться в постели до десяти утра, тем более что муж в море и все хлопоты по дому отпадают.

Но в ранний час в доме Максимовых раздался телефонный звонок. Верочка сообщила: в магазине «дают» яблоки и спрашивала, взять ли на долю Максимовых.

Анна Дмитриевна сказала, что сама придет: ей кроме яблок надо сделать еще кое-какие покупки. Оделась и скоро встретилась с Верой у входа в гастроном.

Пока Вера стояла в очереди за яблоками, Анна Дмитриевна занялась остальными покупками и теперь не спеша рассматривала витрину кондитерского отдела. К ней подошла жена начальника штаба Южанина и тихо спросила:

— Насчет наших слышали?

— Нет. А что именно?

— Лейтенант Кормушенко остался на полюсе с двумя моряками, — прошептала на ухо женщина. — Буран был. Лодка пошла на погружение, они застряли на льду…

Анна Дмитриевна побледнела:

— Откуда вы знаете?

— Радио с моря получили. Только это — между нами, — строго наказала она и исчезла.

Кто-то тронул ошеломленную Анну Дмитриевну за плечо. Она оглянулась и увидела Верочку: из-под белого пухового платка смотрели улыбающиеся глаза. Она подняла сумку, наполненную яблоками, и сказала:

— Все в порядке. Пойдемте! — взяла Анну Дмитриевну под руку, и они направились к выходу. — Давайте я донесу ваши яблоки, — настаивала Вера. — Что с вами? Вам плохо?

— Да, немножко нездоровится. Не обращай внимания, со мной бывает: не выспишься — и голова побаливает…

— Тем более, давайте доведу вас до дома, отдохнете, и все как рукой снимет.

Вера попыталась насильно отобрать авоськи, нагруженные всякой снедью.

— Знаешь, Верочка, — неожиданно сказала Анна Дмитриевна. — Мне домой что-то не хочется. Я бы Танюшку повидала.

Вера обрадовалась.

— Ох как хорошо! Идемте. Посидим, чайку попьем…

Они поднялись на второй этаж и открыли дверь. Таня бросилась им навстречу.