Всплыть на полюсе!

— Ерунда! — не очень уверенно произнес Максимов, — Вы не логичны, Геннадий. (Первый раз Максимов обращался к нему по имени.) Имей я что-нибудь против вас, вы никогда не получили бы такого ответственного задания. Могли ведь и другого офицера назначить. Желающих сколько угодно. А остановились на вас, и, поверьте, не случайно…

— Вы правы. А все-таки что-то было. Помните, у вас за завтраком…

На Максимова смотрели глаза, полные доверия, в нетерпеливом желании узнать всю правду.

— Как же, помню! Ну это, Геннадий, особая тема. У нас еще будет время, когда-нибудь поговорим. Во всяком случае, к вам у меня не было дурного чувства. И не будет! Запомните! — твердо проговорил Максимов и, чтобы больше к этому не возвращаться, взял Геннадия за плечо: — Идемте лучше в лазарет, узнаем, как самочувствие мичмана Дубовика.

Поднявшись, он открыл дверь каюты и пропустил Геннадия вперед.

Лодка шла вдоль берега. Казалось, вершины сопок упираются в нависающие, будто налитые свинцом, тяжелые синевато-стальные облака.

Немногим больше двух недель пробыли в море, а ощущение такое, будто целую вечность.

Максимов и Геннадий стояли рядом на мостике.

— И дым отечества нам сладок и приятен!.. — с чувством произнес Максимов. — В другое время глаза бы не глядели на эти рыжие сопки, а сейчас и они кажутся милыми друзьями. Эх, до чего же хорошо возвращаться домой!

Лодка входила в гавань. Открылась картина, при виде которой у моряков, находившихся на мостике, часто забились сердца.

Вдоль всего пирса чернели бескозырки и бушлаты выстроившихся матросов. Блестела медь оркестра.

Лодка еще не подошла к пирсу, а оркестр грянул знакомый марш. Все притихли в ожидании встречи…