Всплытие невозможно

Обычно ценятся те люди, которые при необходимости могут подолгу не спать, сохраняя при этом энергичность и трезвость мысли. Умеющие же засыпать когда угодно и где угодно ценятся, по мнению обывателей, лишь среди пожарников. Но в подплаве такое умение буквально на вес золота. Воле человека подвластно не все, но Дулов все-таки смог погрузиться в сон – неглубокий, тревожный, способный прерваться из-за любого звука или прикосновения. Спящий не ощущает запахов, обоняние просто отключается, и потому во сне Дулову дышалось легко, полной грудью. При этом его не покидало странное чувство, какое редко посещает людей. Он понимал, что все виденное им сейчас, пережитое – не реальность. Он шел под ярким солнцем по каменистому пляжу одетый в рубашку и белые брюки. Волны накатывали на босые ноги, камни постукивали, скрипели. Это было так реально, что Игорь Игнатьевич не сомневался – можно нагнуться, зачерпнуть ладонью морскую воду, приложить ее к губам, и тогда ощутишь соленый вкус. Несмотря на яркое солнце, скалистый мыс впереди укутывал странный туман, немного красноватый, словно там кто-то поджег дымовые шашки. И в этом тумане угадывались фигуры приближающихся людей. Дулову хотелось побежать им навстречу. Их было четверо, и он побежал, широко раскинув руки; расстегнутая светлая рубашка трепыхалась на морском ветру. Кавторанг вбежал в туман и увидел четыре фигуры. Люди, одетые в камуфляжную форму, стояли к нему спиной, и ему показалось, что это Саблин, Зиганиди, Беляцкий и Сабурова – те, с кем он познакомился, оказавшись на тренажере «Щуки». Те, кого согласно распоряжению контр-адмирала Нагибина ему приходилось обманывать и не раскрывать секрет, что авария произошла не в реальности, а тренажер подлодки находится в испытательном бассейне.

– Ребята, – позвал Дулов во сне. – Ну, виноват я перед вами, не мог сказать – все бы потеряло смысл. Сами понимаете, приказ.

И тут Игорь Игнатьевич получил ответ. Именно получил, а не услышал. Он был беззвучным и просто сам собой сложился в его голове:

«А ты уверен, что и теперь все происходит в реальности? Вдруг твой корабль лежит не на морской отмели, а в испытательном бассейне?»

У спящего Дулова похолодело внутри. Трое мужчин и одна женщина в камуфляже одновременно, как по неслышной команде, обернулись. И вместо знакомых лиц Дулов увидел перед собой чужие: округленные, скуластые, с раскосыми глазами. Кавторанг невольно отпрянул, вздрогнул и проснулся.

По-прежнему тускло горело дежурное освещение. Дышалось с трудом, хоть он и набирал полную грудь воздуха, и руки слегка подрагивали, как после сильного напряжения. Командир сел на матрасе. Возле оказавшегося на стене пульта сидел, сложив по-турецки ноги, старпом. Неподалеку от него на матрасе лежал акустик Прошкин. Невозможно было понять, спит он или бодрствует. На глазах непроницаемые темные очки, на голове наушники с огромными резиновыми накладками. Наверное, и во сне Прошкин продолжал вслушиваться в звуки моря.

– Не спится, товарищ командир? – сочувственно проговорил старпом. – Я тоже до вахты заснуть не мог, хоть и старался. А вот вам удалось. Это все из-за того, что кислорода не хватает. Мозг голодает, вот и стремится отключиться. Если ничего не предпринять, то вскоре все заснем и не проснемся. Но только перед этим у некоторых крышу сносит – друг на друга бросаются. Ведь инстинкт самосохранения – он самый сильный. Мне приходилось видеть, как один абсолютно нормальный моторист спятил, бросился душить коллегу, чтобы тот его воздухом не дышал, – проговорил Решетников и умолк, поглядывая на неумолимо двигавшуюся секундную стрелку блестящего хронометра.

– Тяжело, знаю, – отозвался чуть заспанным голосом Дулов. – Даже сны и те какие-то «воспаленные» снятся. Муть всякая. Никогда раньше подобного не снилось.

– Это все из-за кислорода – вернее, из-за его почти полного отсутствия, – старпом часто задышал, а затем спохватился, и дыхание его стало размеренным.

– Думаю, что пришло время прибегнуть к запасам, – после недолго размышления проговорил Дулов.

– Ничего другого не остается – последняя надежда.

Стараясь особо не шуметь, старпом с командиром извлекли из-за перегородки один герметически закрытый контейнер – сорвали защитную пленку, щелкнули замочки. Внутри белели кристаллы калия. Этот металл – последняя надежда для подводников, лишенных возможности обновить запасы воздуха. Он вступает в реакцию с углекислым газом, высвобождая кислород.

Дулов и Решетников рассыпали кристаллы возле матрасов, на которых отдыхали подводники, стараясь сыпать так, чтобы всем живым досталось поровну. Вскоре дышать стало легче; правда, субмарина наполнилась едким запахом, какой бывает в больницах, когда там проведут дезинфекцию.

– Даже в глазах посветлело, – улыбнулся командир, когда Решетников первым пропустил его пройти из третьего отсека на центральный пост.

Акустик Прошкин уже сидел. Он безошибочно узнал по шагам, кто именно к нему приближается:

– Товарищ командир, в двух милях от нас какое-то судно среднего водоизмещения, оно приближается.